Уроки танго (сборник). Даниил Гуревич
ее глаза хоть как-то отреагировали.
– Галя, вы слышали, что я сказал?
– Да… – также впервые за все это время он услышал ее голос. – Я никуда не поеду.
– Галя, сейчас вы своим поведением, сознательно или нет, потихоньку себя убиваете. Я понимаю – вам не хочется жить. Это ваше право. Но вы убиваете и своего ребенка. А этого я не допущу. Антон был моим другом, и я не дам его ребенку погибнуть, хотите вы этого или нет. Когда вы придете в себя, можете делать, что вам вздумается, а пока вы будете жить у меня. У вас с Тоней будет своя отдельная комната, вы будете жить своей жизнью, в которую я не буду вмешиваться, но за вами будет ухаживать моя домработница, – здесь он соврал: никакой домработницы у него не было, но, сказав это, решил, что сразу и наймет. Так что давайте не будем спорить. Завтра за вами заедет грузовик и заберет вас и ваши вещи.
Галя опять молчала, глядя на ползущую к ней по полу дочку.
– Галя, вы меня поняли?
– Не надо грузовик. Я возьму только одежду.
После гибели Антона Нечаев не только забросил все мысли о диссертации, но и сама работа в новой лаборатории была ему теперь неинтересна и безразлична. Весть о причине его отъезда в Сибирь долгое время обсуждалась за его спиной в новой лаборатории, но это ему тоже было совершенно безразлично. Иначе говоря, он стал совершенно равнодушен к тому, чем он занимается, и к людям, которые его окружают. Единственное, что его волновало, – в неожиданной смерти Антона он с самого начала винил себя. Будь он тогда в лаборатории, он бы несомненно проверил этот чертов регулятор – он к таким мелочам был всегда очень внимателен. Антон же, наоборот: мелочи его отвлекали, и он доверял их простым лаборантам.
Полностью потеряв интерес к своей работе, Нечаев вдруг занялся садоводством. У него за домом был небольшой дворик, в котором он стал выращивать цветы. Это занятие его настолько увлекло, что все свое свободное время он проводил в саду – так он теперь с гордостью думал о своем дворике. Вместе с ним в саду радостно копошилась Тонечка, которая к нему очень привязалась и к которой привязался он сам.
Нечаев поселил Галю с Тоней в комнату, где раньше жила его мать. Комната была большая, светлая, с окном, выходящим во двор, который усердием Нечаева постепенно превращался в настоящий цветник. Галю он видел крайне редко: она выходила из своей комнаты только по необходимости и чаще всего тогда, когда он был на работе. Тетя Люба – домработница, которую Нечаев нанял перед их приездом, – приносила им в комнату еду, а потом докладывала Нечаеву, что Галя почти ничего не ест – прямо живой скелет, а не баба – и смотреть на доходягу у нее уже у самой сил нет. В те редкие мгновения, когда Нечаеву удавалось мельком самому увидеть Галю, он убеждался, что тетя Тоня права – Галя действительно превратилась в тень. Но больше всего его пугали ее глаза – они по-прежнему были потухшие, без какого-либо признака жизни.
Со смерти Антона прошло уже больше месяца, и к Гале понемногу стали возвращаться мысли.