Разрушительница пирамид. Татьяна Полякова
банк?
– Это противозаконно. Совершать противозаконные поступки – значит…
– …послать свою карму на фиг, – подхватила я.
– Ну, можно и так сказать, – пожал плечами он. – А что у тебя в пакете?
Должно быть, парень решил сменить тему, но весьма неудачно. При упоминании о пакете меня заметно перекосило.
– Портрет, – ответила я.
– Твой?
– Нет, одного малопривлекательного дяди. Между прочим, его обессмертил Пикассо.
– Типа у тебя в пакете картина Пикассо?
– Типа да.
– Прикольно.
– Не факт. Ладно, маму будем спасать завтра. Я, так и быть, спасусь сама. Всего доброго.
– Рад был познакомиться, – сказал Максик, протягивая мне руку.
– А уж я как рада.
Он аккуратно пожал мою ладонь и зашагал к машине, старенькому «Ленд Крузеру», что притулился на въезде во двор.
– Охренеть, – пробормотала я, подводя итог этого дня.
Полночи я не могла уснуть. Ожидала то звонка от Верки, то появления полиции с ордером на арест.
Вскочила в семь. С трудом дождалась восьми утра и поехала к Константинову. К девяти должна была вернуться Светлана. Если повезет, Верка дом тут же покинет и я наконец избавлюсь от Пикассо.
Еще только свернув в переулок, я поняла: дело плохо. Точнее, я знала это с того момента, когда вчера вечером не смогла попасть в дом. Теперь самые жуткие опасения материализовались в виде сразу трех полицейских машин, стоявших у ворот.
– Пикассо… – простонала я, в том смысле, что меньше трех машин ему уж точно не полагается, и притормозила.
Первым побуждением было идти в дом и сдаваться. Объясню, как все было, позора не избежать, но посадить вроде не должны, раз сама пришла и картину вернула. Хотя… тут же потянуло бежать отсюда со всех ног… Это-то я могу, а с картиной что делать? Спрятать где-нибудь, а когда все уляжется, каким-то образом незаметно вернуть. Подозревать первым делом начнут меня и Светлану Петровну. А тут еще мой поспешный уход вчера…
Я топталась на месте, понимая, что пора решаться. Чертыхнулась и зашагала в супермаркет по соседству. Сунула пакет в ящик для хранения вещей на входе, для вида прошлась по магазину и отправилась к дому Константинова.
Чем ближе я к нему подходила, тем очевиднее становилась вся глупость моего вчерашнего поведения. Надо было дождаться Верку, а потом хоть оглушить ее, тем самым ненадолго избавившись, и вернуть портрет на законное место.
Я уже подходила к калитке, когда услышала голос Светланы Петровны:
– Евочка!
Я повернулась и увидела, что сиделка бегом меня догоняет, развив весьма приличную скорость, и это при больных коленях, на которые она вечно жаловалась.
– Доброе утро, – поприветствовала ее я, с опозданием сообразив, что звучит это как-то издевательски.
– Доброе? – поравнявшись со мной и пытаясь отдышаться, пробормотала она. – Ты что, не видишь? У нас полиция. Ох, чуяло мое сердце… Стерва Верка не пришла, и с этим старым хмырем что-то приключилось.
– Что вашему хмырю сделается?
– А