Жнец. Нил Шустерман
игры да голограммы котиков.
Ситра пожала плечами:
– Тем более нет нужды волноваться. Если твой журнал потеряется среди миллиардов страниц, можешь вписать туда то, что купил в магазине или съел за завтраком. Никто и внимания не обратит, всем все равно.
Но Роуэн был из тех, кому не все равно. Если ему предстояло писать журнал – если он станет исполнять эту обязанность вместе с прочими обязанностями жнеца, – то отнесется к этому со всей серьезностью. Будет писать. Или ничего не будет писать. Пока он склонялся к последнему варианту.
Он смотрел, как Ситра выводит строку за строкой, полностью поглощенная своим журналом. Со своего места он не мог разобрать то, что выходило из-под ее пера, но и отсюда видно было, насколько хорош ее почерк. Похоже, в школе она брала уроки каллиграфии. Так делали те, кто хотел подчеркнуть свое превосходство. Это все равно как заняться латинским языком. Роуэн подумал, что ему неплохо было бы научиться писать курсивом – уж если он действительно собирается стать жнецом, – но пока обходился корявыми неряшливыми печатными буквами.
А интересно, если бы они с Ситрой ходили в одну школу, поладили бы? Наверное, они бы даже не были знакомы. Ситра относилась к тем, кто с охотой идет на контакт, участвует в разных мероприятиях; Роуэн же предпочитал по возможности избегать и первого, и второго. Их орбиты так же далеко отстояли друг от друга, как орбиты Юпитера и Марса в ночном небе. Теперь, однако, они вынуждены сосуществовать. Друзьями они до сих пор не были – у них не было шанса подружиться до того, как стать учениками жнеца. Они – партнеры, они – соперники, и Роуэну было все труднее определить, какие чувства он питает к Ситре. Единственное, что он знал наверняка, так это то, что ему нравится смотреть, как она пишет.
В отношении семейных связей жнец Фарадей был строг.
– Иметь контакты с семьей в период ученичества не рекомендуется, – говорил он.
Ситре это было тяжело. Она скучала по родителям, но еще больше – по брату, Бену. Это ее удивляло, потому что дома она едва его выносила.
Роуэн же не сильно переживал разлуку с родственниками.
– Они наверняка предпочитают мне свой иммунитет, – сказал он Ситре.
– Я должна тебя пожалеть? – спросила она.
– Скорее позавидовать. С глаз долой, из сердца вон – так легче.
Хотя один раз жнец Фарадей сделал для Ситры исключение, позволив ей через месяц после начала ученичества сходить на свадьбу тетки.
Правда, он не разрешил ей никакого особенного наряда. Гости явились в пышных праздничных платьях и смокингах, Ситра же – в уличном платье, да еще с ученической повязкой на рукаве.
– Это чтобы ты не почувствовала себя вновь частью мира, – объяснил свой запрет Фарадей.
И это сработало. Наверное, Фарадей намеренно поступил так, чтобы ясно продемонстрировать Ситре различие между тем, кем она была раньше, и кем стала теперь.
– Ну и как там все у вас происходит? – спросила ее кузина Аманда. – «Жатва» и прочее?
– Нам нельзя