За гранью безумия. Борис Левандовский
Дыханье Вод, прими мое поклонение и надели меня твоей благодатью! Именем семи таинств!!!
И старик улегся прямо на зазубренную спину аллигатора, задвигал ягодицами, скользя ногами по скользкому от воды помосту. Дряблая задница приподнялась, полковник засунул руку себе под живот, помогая себе, после чего, похоже, в несколько фрикций вошел в какое-то из отверстий рептилии, тяжело сопя и похрюкивая. Аллигатор лежал неподвижно, словно ничего не происходило. Двое других подошли ближе, поглощенные отвратительным зрелищем. Полковник насиловал гигантскую рептилию с такой страстью, будто ни в кого лучше за всю жизнь ему засадить не удавалось.
Гаспард, подавляя рвотный позыв, двинулся к кафедре, на белом дереве которой темнел прямоугольник книги. Старческий марафон продлится недолго. За это время нужно успеть забрать том и убраться к чертям из этого поганого вертепа.
Особо скрываться смысла не было – на Мийо не обратили бы внимания, даже будь он обут в сапоги для родео. Но дойти до кафедры оказалось не так просто – от гнилостных испарений закружилась голова и зазвенело в ушах, а перед глазами поплыли радужные пятна. Книга оказалась тяжелой, как кирпич, и размерами ему не уступала. Гаспард сгреб ее, едва не уронив, кое-как затолкал под пиджак, предусмотрительно широкий, и медленно отступил. Полковник, приближаясь к финалу, стал тихо подвывать, поддержанный глухим сопением подручных. Шатаясь, Гаспард добрался до двери, вышел. В коридоре он остановился, потратив почти минуту, чтобы запереть и сломать ее замок.
Стены плыли, прямые линии дорогих золоченых шпалер извивались, словно Гаспард смотрел на них сквозь бутылочное стекло. К горлу подкатывала тошнота. Он уже почти добрался до выхода, когда за спиной раздалось рычание – такое громкое, что задрожали стены. Страх липкий и холодный, словно болотный слизень, прополз по хребту. В двери внизу ударили так, что затрещало дерево и жалобно скрипнули срываемые с болтов петли. И словно в ответ музыка, доносившаяся из амфитеатра, резко сменилась – завизжали надрывно гитары, электроорган разразился протяжными диссонансными аккордами, сопровождаемыми хаотично-неистовым грохотом барабанов. Вокалист истерически выкрикивал строки жуткой литании, и десятки голосов разом слились в какофонии:
– Славься та, что разбивает головы врагов!
Гаспард скользнул в приоткрытую дверь, судорожно втягивая ртом ядовитый воздух. Рвота горьким комом стояла в гортани, кожа покрылась липкой пленкой пота. Что-то было чертовски неправильно, как поганый трип…
– Славься та, что разрезает насквозь!.. та, у которой великая сила!..
Ногами к двери лежал один из патронов – его конечности содрогались. Сверху на нем, спиной к Гаспарду, восседала черная проститутка, низко склонившись над его лицом. Хребет ее выпятился, кожа словно полопалась, распавшись на отдельные лоскуты, часть из которых вздыбилась и заострилась, надорвав белое кружево белья. Пальцы на ее стопах удлинились и растопырились, отрастив длинные когти. Патрон хрипел и