Сублимация в «Паутине» Том 2. Борис Гончаров

      И опять же остаюсь … ну, да Вы помните («Вы всё конечно помните…»), жив, здоров, чего и Вам желаю,

      Сухов Фёдор Иванович.

      5. Чем сердце успокоится?..

      И обратно пишу Вам, любезная Катерина Матвевна, поскольку озадачили Вы меня и тем же огорчили, то бишь своим телеграфным стилем сообщения, что Вам ничего не надо (как в песенке одной поётся, копию которой в двух вариантах Вам в качестве концерта отправил) и добавили: «Так что можете спокойной продолжать свои "игры"», а в прошлом году – ещё и «СВОБОДНЫ».

      Продолжаю.

      Жозефина, Вы, как девочка Надя:

      Девочка Надя,

      чего тебе надо?

      Ничего не надо,

      кроме шоколада.

      Всё это: золотоносец, через дорогу, спряжение-склонение, персонажи Сети, следственные изыски и эксперимент, быстрый переход на «ты», но не со мной, в общем – сплошная Домагалик, а не «Любовь в сарае», в грозу, «в начале мая». Это – «Невыносимая лёгкость бытия», где Бетховен – хотя это не он, а она – родил два рогалика и пчелу и умер от рака, как мой Маркиз.

      Но, вместе с тем, отметить надобно, сексапильная Катерина Матвевна, что Ваше эссе, пожалуй, лучшее всех времен и народов. Это не надо издавать миллионными тиражами, но это надо напечатать в семи миллиардах экземпляров, чтобы раздать каждому из населяющих Землю (и самой авторше), а также проходить в школе (примерно – с 7 класса).

      Вам, Жозефина, мало Ваших двух томов? Но это много, потому что виртуально, и не в сарае, и даже не в стогу (где Пушкин любил Аню; только вот об этом-то ему и не следовало бы трепаться, даже виртуально).

      Только знайте, бесценная Катерина Матвевна, что был и есть, до последней возможности и потери сознательности стоящий на правильном и естественном пути туда, чему посвящали своё бытиё Данте, Петрарка и иже с ними и о чём рассказывала Яблочкиной Раневская.

      Ваш Фёдор Сухов.