Цена разрушения. Создание и гибель нацистской экономики. Адам Туз
что, если только германский экспорт в скором времени не восстановится, он будет вынужден принять жесткие меры с целью сокращения закупок сырья и в США, и в Британской империи. В соответствии с этим заявлением Рейхсбанк в марте 1934 г. начал последовательно сокращать ежемесячные квоты иностранной валюты, выдававшейся немецким импортерам. А в апреле РМЭ согласилось на создание надзорных агентств (Uberwachungsstellen), призванных ограничивать импорт шерсти, хлопка и упаковочных материалов; тем самым Рейх получил административную инфраструктуру, необходимую для выборочного сокращения импорта. К лету были созданы аналогичные учреждения, в ведении которых находились кожа, меха и цветные металлы. Шахт, столкнувшись с проблемой платежного баланса и отказом от девальвации, вводил систему все более обширного бюрократического контроля над немецкой экономикой и немецким бизнесом[250].
Поскольку и система субсидий для экспортеров, и механизм ограничения экспорта требовали громоздкого бюрократического аппарата, девальвация не была снята с повестки дня[251]. Эта тема оставалась чем-то вроде табу. Однако в экономических периодических изданиях между строк можно было прочесть, что возможность девальвации широко обсуждалась. Это подтверждается и конфиденциальными внутренними сообщениями экономического департамента Рейхсбанка. Не следует забывать, что еще в мае 1932 г. Грегор Штрассер от имени Нацистской партии публично обещал отказаться от золотого стандарта. И хотя это обещание уже к осени 1932 г. было втихомолку удалено из предвыборного манифеста Нацистской партии, а Штрассер изгнан из нее, в рядах партии по-прежнему оставалось много людей, считавших девальвацию логичным дополнением к политике создания рабочих мест и национальной экономической независимости[252]. К 1934 г. к ним присоединились экономисты либерального толка и практичные бизнесмены, глубоко встревоженные дрейфом в сторону бюрократизации и государственного контроля. Если раньше девальвация считалась «радикальным» шагом, то теперь она казалась единственным способом хотя бы отчасти сохранить нормальное ведение дел в той части германской экономики, которая зависела от внешней торговли. Как мы уже видели, в таких коммерческих городах, как Гамбург, безработица в 1934 г. оставалась мучительно высокой и без оживления внешней торговли особых перспектив на немедленное улучшение не просматривалось. Поэтому самым решительным сторонником девальвации являлся Ганзейский союз (Наша Bund) – организация северонемецких коммерческих кругов, – а наиболее открытым форумом для дискуссий на эту тему служил еженедельный гамбургский журнал Wirtschaftsdienst[253]. Его передовицы следовали линии Шахта, отвергая девальвацию как вариант для немедленного исполнения. Однако в журнале помещались откровенно позитивные сообщения об опыте девальвации в других странах. А после весеннего совещания Ганзейского союза, состоявшегося в апреле 1934 г., журнал продвинулся еще
О сознательном характере этих мер см.: BAL R2501 6601, 396–438.
Об этом и дальнейшем см.: Ebi,
См., например, линию, проводившуюся в
Критическую реакцию Рейхсбанка на предложение Ганзейского союза во внешне торговых целях привязать рейхсмарку к фунту стерлингов см.: BAL R2501 6601, 188-94, 202-19, 242-52. Рейхсбанк был встревожен значительной оглаской, которую получил проект Союза.