Цена разрушения. Создание и гибель нацистской экономики. Адам Туз
эту логику наизнанку и считать перевооружение своеобразной разновидностью коллективного потребления?
Несомненно, именно таким образом военные расходы рассматриваются в рамках традиционного экономического анализа— не как разновидность инвестиций в производство, а как один из типов непроизводительного потребления, связанного с удовлетворением коллективных потребностей населения. На этом уровне анализа не существует разницы между покупкой танков и боевых самолетов и расходами на строительство общественных зданий, стадионов или гигантских курортов на Балтийском побережье. Опять же, с экономической точки зрения восстановленный в 1935 г. воинский призыв был равнозначен грандиозному коллективному отпуску для миллионов молодых людей, которые питались и одевались за счет государства, но не принимали участия в производительном труде. Более того, сложно отрицать наличие некоего параллелизма между различными массовыми молодежными организациями НСДАП, организованной коллективной деятельностью военнослужащих и организованным массовым досугом, проводившимся под эгидой организации KdF (Kraft durch Freude, «Сила через радость»). В глазах молодых людей эти организации представляли собой последовательные этапы на их жизненном пути: от «Гитлерюгенда» через вермахт в ряды Трудового фронта и действовавшей при нем KdF. Более того, на символическом уровне вермахт находился в центре многих ритуализованных массовых мероприятий режима. Начиная с 1934 г. популярным атрибутом нюрнбергских партийных съездов стал «День вермахта», в котором участвовали десятки тысяч солдат и тысячи лошадей и машин, включая целые танковые полки, разыгрывавшие тщательно срежиссированные имитации сражений[479]. Кроме того, вермахт с большим успехом выступал на многолюдных крестьянских съездах[480]. Однажды военные даже организовали высадку парашютистов на толпу пораженных деревенских жителей. Хотя по этой теме не существует серьезных исследований, вряд ли стоит сомневаться в том, что перевооружение 1930-х гг. не только пагубно сказывалось на уровне жизни в Германии, но и пользовалось популярностью как яркое шоу— иными словами, являлось частью общественного потребления.
Современников изумлял энтузиазм, которым было встречено восстановление воинского призыва весной 1935 г.[481] А поразительные факты, собранные историками, свидетельствуют о сильных чувствах, которые многие немецкие рабочие 1930-х гг. испытывали к оружию, которое они делали. Несомненно, отчасти это было связано с высоким статусом квалифицированных трудящихся, занятых в производстве вооружений[482]. Но отчасти дело заключалось и в самом оружии. Оно не было обычным товаром, представляя собой выражение национальной мощи и общую собственность немецкого народа, которую предстояло пустить в ход лучшим из мужчин Германии. В руководстве по эксплуатации танка, изданном во время войны, эта связь настойчиво доводится до сведения молодых танкистов:
Каждый
W. Landhoff,
См. снимок толпы, рассматривающей отряд танков Pz-I в Бюкебергских горах, вероятно, в 1935 г.: W. J. Spielberger,
Stöver,
Ibid., 139, с примерами из опыта фирм