Классно быть богом. Тибор Фишер
обрабатывает свою публику. Очень старательно и упорно. А это значит, что он не особенно преуспевающий проповедник. Тот же лама держался с непробиваемым безразличием человека, который ездит по городу на дорогущей спортивной машине последней модели и знает, что его никто не обгонит. Может быть, кто-то и попытается с ним потягаться, но все равно не обгонит. Хорошему коммивояжеру не надо притворяться, что ему все равно: ему действительно все равно.
Безобразные сестрички вроде бы даже слегка оживляются, слушая дядьку с оранжевым крестом. Все трое встают, направляются к выходу. Я как раз допиваю свой кофе – ну, то, что здесь выдается за кофе. Сижу, размышляю, стоит ли мне догнать этого дядьку. Он оставил на столе какие-то брошюрки. Если ты оставляешь брошюрки в таких заведениях, значит, твои дела плохи. Я читаю: «Бесплатный медицинский осмотр души. Обращайтесь к иерофанту Джину Грейвзу».
Я оставляю на столике щедрые чаевые, но официантка подавлена, и, похоже, ее уже ничего не радует. У меня почему-то всегда возникает странное желание быть дружелюбным с официантками, таксистами или администраторшами в отелях. Хочется как-то их подбодрить. Сказать, что я очень их понимаю. Им целыми днями приходится общаться с законченными придурками, но я не такой. Нет, не такой. Мне хочется нравиться людям. Почему?
Наконец возвращаюсь к Сиксто, где меня ждет Напалм.
– Мне тут попалась рекламная брошюрка автопоезда Шарк-Велли в Эверглейдсе, – радостно сообщает он и предлагает съездить туда на выходные. Я всерьез размышляю о том, чтобы принять приглашение. В общем-то, парк Эверглейдс – интересное место. И у меня нет никаких планов на выходные. И почему бы действительно не съездить, не посмотреть?
Хотя, как ни стыдно мне в этом признаться, мне как-то не хочется, чтобы меня видели вместе с Напалмом. Потому что я буду стесняться такого общества. Если бы мы познакомились с ним еще в школе, я бы скорее вошел в горящее здание, чем показался на людях в компании с Напалмом. Но с возрастом начинаешь осознавать, что если поблизости обретаются люди, которые явно тебя не стоят, это все-таки не смертельно. Потому что все понимают, что эти явные неудачники никак не могут быть твоими друзьями. Они просто тянутся к тебе, желая приобщиться к чему-то лучшему в этой жизни. Кастовость существует, и никуда от этого не деться. Лучшие игроки в моем гольф-клубе едва кивали мне при встрече. Почему? Потому что им было без надобности со мной здороваться. С меня было нечего поиметь. Они активно общались с другими хорошими игроками или просто с влиятельными людьми. Вежливость – она только для тех, кто может быть нам чем-то полезным. А остальные обойдутся.
У меня у самого куча проблем. Но я еще не безнадежен. А вот у Напалма совсем все плохо. Хотя, может быть, я ошибаюсь. Он моложе меня лет на пять, и, может быть, когда ему стукнет сорок, он будет безумно счастливым и преуспевающим человеком. И список его имущества не ограничится малым количеством одежды и хроническим заболеванием, о котором не принято рассказывать