«Я родился в России». Юрий Бернадский. Владимир Леонов
сводит на нет все личные желания…
В поэзии – божественный, мудрый и сердечный. Явления, протекающие энергично и постоянно в его собственной натуре, вместившей не только мир русского, но и человечества русского:
С нас судьба когда – то спросит строго…
Чтобы я не заплутал в пути,
Верную всю жизнь торил дорогу
Предок мой – «идущий впереди».
Семенят наследник по следу,
Молодой шумит листвою лес.
Буду я когда – то, канув в Лету,
Пращуром на мир взирать с небес – Ю. Бернадский.
Да, музе своей служит всегда с чувственным благородством; всю свою короткую мятежную жизнь стоит перед Ней в почетном карауле и выплачивает сполна дань всем великим явлениям, образам и мыслям, всему тому, что чувствует и вынашивает в себе Россия. Так свежо и целомудренно страстно им произносится и горячо объясняется:
Я полон презреньем до дрожи,
И нет толерантных идей,
Когда замечаю похожих
На гадов ползучих людей. – Ю. Бернадский.
Он, выражаясь фигурой речи, есть поэт – Торос Зримый, вешняя часть невелика, но подсознательно угадывается огромная глубина человека: лирика, мыслителя и воспевателя красоты. Сопоставимое, сличимость, идентичность с записью Мандельштама: «Немота – как кристаллическая нота, что до рождения чиста»:
Ум, доведенный до сжатой поэтической пружины – точный контур фигуры Бернадского. Жизнь осмысленного человека представляется ему как «…незримая связь Души со Вселенной… с Всевышним началом… Эта связь вдохновляет и преображает».
Но… звучит печаль Бернадского, как в легенде о « Летучем голландце» – он хочет пристать к берегу, но не может – о том, что «Небо с каждым из нас говорит… но услышать Нам, увы, недосуг». Ему становится не по себе, будто какая – то «длань незримо – роковая» накрывает нас темнотой «… И летим в облаках неизвестно куда» (Ю. Бернадский). Говоря языком образов, языком Тютчева: « Жизнь, как подстреленная птица, //Подняться хочет – и не может…// Нет ни полета, ни размаху».
Да, поэзия Бернадского – это поэзия охвата широты и смысла,, она – антипод, враг внешней «отрицательной узости» и «внутренней рептилии», дезавуирует предвкушаемое удовольствие о своем поэтическом мире как «сладкой вишенки».
Его метафора «Прогнозам вопреки» прочно прижилась в отечественной поэзии. И томится поэтика Бернадского, как деревенское молоко на печке, как нельзя вовремя всплывает фраза русского поэта Хлебникова (в переиначивании): «… смотрится, как глаза Бернадского»:
И на снегу костер мне долго будет сниться,
И звезды – как глаза напуганных зверей,
Проверенных друзей обветренные лица,
Что помогли мне стать немного, но добрей. – Ю. Бернадский
Бернадский – поэт с неподражаемым ощущением вселенной. Бытие мира осмысливается поэтом как преодоление времени и пространства, как всегда бесконечное