Человек, кот…. Саша Чекалов
словесные залежи перерыть,
но – найти! обнаружить заветный оптимум!
И напрасно показывает город когти нам,
за стеклом потрясая рукой ветвей…
Ты родня мне: по сну.
Говори. Мертвей.
Чтобы вечно, подлёдную пряча ловлю,
на гофрированную ложился кровлю
снег безжизненной,
нежной,
чужой тоски.
Словно цвета бесплодного лепестки.
Дао
Взросление в безумном мире
растягивается в века…
Потом поймут, кого вскормили,
ну, а пока – плюют… пока
«я сам» не скажешь ты… но – сам ли?
Как часовой – во тьме поста…
Судьба ребёнка в панк-ансамбле
бесперспективна, но проста:
что все – то сам не хуже делай.
Забей на хор пустых кастрюль,
гитару мучай, неумелый,
а в остальном – на всё наплюй.
Века – пройдут… Очнёшься, взросел.
Ни дна, ни дела, не семьи.
И ты один
ещё не бросил
играть в иллюзии свои.
Чепуховина
Копить.
То опыт, то мастерство…
Расти – будто снежный ком,
и всё же в итоге (в тени его)
остаться… учеником!
…Представь, что ты —
прошлогодний снег,
больной, ослабевший зверь…
Легко ли Сознанию, прояснев?!
…
А мне вот легко, поверь.
В тени – не видны ни мои следы,
ни плесень, ни гниль, ни сор.
И можно растаять от ерунды…
И – пáром уйти от ссор.
…Никто не позарится на… ничто.
Ни критик,
ни даже ты.
Уж больно я мéлок,
увы…
Зато
и спроса нет с мелкоты.
Окно
это окно – такое одно:
улицу видно в нём, это дно,
как ни крути и себе ни лги,
долгой величественной реки,
что нам дана —
не поить коней…
всё моё время течёт по ней
и утекает… а я стою,
чтоб её видеть: судьбу свою
знаю: оставшееся не в счёт,
да и оно ведь – течёт, течёт…
но это красная мне цена:
кинотеатр одного окна
большего не заслужил, и в том
сам я уверен…
но есть и дом —
дум обиталище, мечт и нег
и этот падающий в реку снег.
Оловянное
Лежать на полке и проводника
с кирпично-красным чаем сонно ждать так,
как будто путь – широкая река,
а ты – на дно спустившийся солдатик.
На дне не надо делать ничего,
не бойся быть беспомощным: там можно.
…Ни гладь воды не дрогни, ни чело,
пока бредёт по поезду таможня.
Садится рядом, дышит между глаз
и –