Следы на пути твоем. Наталия Станкевич
ночь проведут?…
Тишину вечернего города нарушил вечерний звон колоколов, и Виллем машинально пробормотал благодарственное «Ave Maria». За Ленарда, наверное, нужно было бы помолиться побольше, но голова работала плохо, привычные слова молитв мешались с какими-то посторонними мыслями и образами, и в конечном итоге лекарь оставил свои попытки. В конце концов, там отец Ансельм, у него молитва всяко окажется более достойной и праведной. А ему, Виллему, теперь только в тепло, есть и спать…
– Господин лекарь! Господин лека-арь!…
Виллем сбился с размеренного, хотя и несколько деревянного шага, остановился, с трудом сдержав возглас раздражения: этот пронзительный голос принадлежал служанке господина ван Далле, торговца специями, и в последнее время лекарь слышал его слишком часто.
– Господин лекарь, идемте скорей, там молодой хозяин кончается!
Ну еще бы, кто, как не он! Отец отправил его изучать право в Париж в тот год, когда Виллем обосновался в Хасселте. Три месяца назад студиозус вернулся в родные пенаты, да не один, а с хорошенькой девицей, которая вскоре стала его женой. Вернулся – и резко прибавил Виллему пустых хлопот.
Впервые лекаря прибежали звать через неделю после возвращения недоросля. С криками, среди ночи, как к умирающему: молодой Стевин ван Далле перед отходом ко сну высмотрел у себя подозрительное истекание из глаза. Помял себе лоб, похлюпал носом, и, не найдя ничего примечательного, уверился, что мерзкая материя сочится прямиком из мозга. А если из мозга что-то сочится – конец скор и неизбежен.
Лекарь тогда с каменным лицом вынул из многострадального глаза забившуюся в угол ресницу, промыл его настоем ромашки и, не поведя и бровью, принял от донельзя смущенного отца Стевина золотой дукат в оплату – если не за работу, так за прерванный сон.
Причиной следующего вызова, примерно через месяц, стало подозрительное жжение в желудке. Будучи расспрошен о том, что ел накануне, мнительный пациент назвал жареного поросенка, вино, пироги с луком, бобы с салом…
На этом месте списка лекарь интерес к случаю потерял окончательно. Бегло осмотрел болящего, рекомендовал легкую щадящую диету и очищающую баню и отправился восвояси, в очередной раз почувствовав в ладони приятную тяжесть золотой монеты.
Затем, видимо, в связи со свадьбой, Стевин о своих страхах подзабыл – а вот теперь, судя по всему, вспомнил.
Роскошный, лучший на их улице, дом встретил лекаря глубокой, какой-то заранее скорбной тишиной. Неужели случилось-таки что-то серьезное?
Больной обнаружился на втором этаже, в большой комнате, служившей, по всей видимости, супружеской спальней. Супруга его пребывала тут же, бережно держа за руку утопавшего в перине страдальца. При появлении лекаря, однако, она, повинуясь слабому кивку мужа, поспешно выскользнула за дверь.
– Так что случилось? – Виллем с трудом удержался от того, чтобы не добавить «на сей раз».
– Беда… – шепотом пожаловался пациент. – Не способен я, господин