Золотая жатва. О том, что происходило вокруг истребления евреев. Ян Томаш Гросс
в Висле. Да! Именно так, как делалось иногда во время золотой лихорадки на Диком Западе. <…> Не секрет, что все Плавы, Харменже и половина Бжезинки вымощены еврейским золотом. Еще долго после войны каждый день приезжали целые караваны с “урожаем” на “промывку”, притом из очень отдаленных деревень»[41].
В журнале лесного отдела, действовавшего в Подлясе через год после окончания войны, мы находим упоминание о «контрибуции» с населения, перекапывавшего прах евреев, убитых в Треблинке[42]. Таким путем остатки «еврейского золота», не попавшие в казну Рейха, через посредничество копателей укрепляли после войны бюджет антикоммунистического подполья. Грабеж еврейского имущества был существенным элементом циркуляции благ, составной частью структур социально-экономической жизни на этих землях, а тем самым – общественным явлением, а не отклонением от нормы у группки аморальных типов[43].
Попытка нормализации
На нашем снимке, как он ни таинственен и как ни требует пояснений, можно заметить некоторые «эвфемизмы»: ситуация страшно напоминает нечто мирное, нечто такое, что, если понять, а не оттолкнуть от себя, может вызвать первобытный страх. Глаз зрителя задерживается прежде всего на людях и лишь затем обращается к черепам и костям; осознание, чтó лежит перед этими людьми, что это такое, наверняка займет некоторое время. Перед нами столкновение двух порядков. С одной стороны, живые и здоровые люди, энергия жизни и движения, с другой же недвижные кости и черепа – по сути, уже предметы, вещи. В нашей культуре встреча этих двух рядов обычно происходит в ритуализованном порядке, в особых, четко обозначенных ситуациях, к которым вид на фотографии не принадлежит. Мертвое тело скрыто в гробу или накрыто саваном. С поверхности земли его прячут очень быстро, иначе его запах не дает нам жить. Кости, если их видно, в научных целях или для предостережения собраны в скелет (тем самым сохраняется хоть что-то от личности), а череп и скрещенные берцовые кости служат распространенным знаком, предостерегающим об опасности заражения или удара электрическим током.
В христианской символике череп и кости – это memento mori, символ, изображавшийся когда-то вместе с орудиями мучений Христа: гвоздями, молотком, клещами (здесь: лопаты, палки, оружие?). Череп и кости означают также Голгофу: череп у основания креста должен был принадлежать праотцу Адаму. Эти знаки-символы наверняка были известны людям, находящимся на снимке: они наверняка католики, потому что именно католики населяли окрестности Треблинки. Эти лица видели черепа и сКРЕЩенные кости в костеле. И поразительно, что черепа и опирающиеся на них скрещенные берцовые кости находятся в самом центре ряда человеческих костей, а кольцо людей стоит симметрично вокруг них, полукругом справа и слева от этого центра. На не столь любительской фотографии череп с костями стал бы фокусом снимка, а здесь фокус находится где-то на переднем плане.
Как попытку нормализовать эту страшную ситуацию, придать
Запись на форуме “Waszym Zdaniem” Onet.pl и на блоге: krzysiafish-przemyslenia.blog.onet.pl/2,ID419078860,index.html (дата обращения: 17.01.2011).
NSZ na Podlasiu w walce z systemem komunistycznym w latach 1944–1952 / Red. M. Bechta, L. żebrowski. Siedlce: Związek żołnierzy nSZ, 1998. S. 201.
В интернете находим следующий отрывок из хроники отдела 6-й Виленской бригады АК, переданный Гжегожем Вонсовским: «2.II.1946. Приближаемся к знаменитой Треблинке. По сообщениям населения, постоянное раскапывание и ограбление трупов дошло до последних границ озверения. Вырывают зубы и целые челюсти, отрезают руки, ноги, головы, чтобы добыть крупицу золота. Профанация, а власти не предпринимают [ничего – приписка. –