Эта смертельная спираль. Эмили Сувада
приняла дозу час назад.
Этого недостаточно, чтобы полностью переварить мясо, но хватит для того, чтобы вирус окутал мои клетки, повышая иммунитет. Я не заражена, но это не означает, что мне удастся выбраться из этой передряги живой.
– Тебе должно быть больно, Рысь, – говорит она. – Слышала, это часто случается в последнее время. Клянусь, они стали взрываться быстрее, чем раньше. Чертова чума становится умнее. Но не волнуйся, тебя быстро вылечат. Док в мгновение ока залатает тебя.
– Нет, не залатает. – Я зажмуриваюсь и зажимаю живот. – Гипергенез, помнишь?
Гентех существует уже тридцать лет, и медики позабыли, как раньше справлялись без него. Местный врач может срастить сломанную кость или вытащить пулю, но он лечит большинство своих пациентов, подстраивая алгоритмы под их ДНК. А стандартный исцеляющий модуль делает все остальное. Агнес может излечиться практически от любой травмы так, что даже шрама не останется, но мой модуль не справляется с серьезными поражениями. Он не сможет быстро остановить сильное внутреннее кровотечение или гиповолемический шок[16]. Он исцеляет меня, но так медленно, что за это время я могу умереть.
– И что мне теперь делать?
Агнес хмурится. Автопилот везет нас по грунтовой дороге, которая проходит по краю леса.
– Нам нужно найти безопасное место. – Я кашляю, прикрывшись рукой. Боль, словно животное, царапает меня изнутри. – Нужно понизить температуру тела, чтобы у моего исцеляющего модуля появилось больше времени на восстановление тканей. И мне нужны калории. Сейчас я совершенно на нуле.
Она поворачивается к рулю.
– Хорошо, я все устрою. Позвоню Новак. Она придумает, что сделать. Все будет хорошо, Рысь.
Я снова кашляю, схватившись за живот. Мне бы ее оптимизм. Единственный раз, когда мне было так больно, рядом находился отец, и он спас меня. Он взломал мою панель и запустил живой поток дружественных гипергенезу нанитов, написав алгоритм, из-за которого «Картакс» так отчаянно хотел его заполучить.
Но сейчас я сама по себе, а в моей руке стоит модуль, которому требуется неделя, чтобы срастить сломанный палец. Шансы были бы выше, если бы рядом оказался генкит, но он остался в хижине вместе с моими файлами и кодами. С фотографией, на которой я вместе с папой. А раз «Картакс» знает, что я здесь, то мне уже никогда не вернуться домой.
Ветки скребут по стеклам, когда мы сворачиваем на заросшую дорогу, которая ведет к шоссе. По нему мы сможем добраться до того, что осталось от города. Агнес регулирует зеркало заднего вида, пока ее взгляд не встречается с моим.
– Почему ты допустила снижение иммунитета?
Я фыркнула:
– Потому что я идиотка.
Она хватается за руль, чтобы вписаться в поворот.
– Ты не можешь быть идиоткой. Насколько я помню, ты гений.
– Ну, прямо сейчас я чувствую себя очень глупой.
Она сжимает губы:
– Ты выживешь, Рысь. Помнишь, в каком состоянии я тебя нашла?
– Да, – бормочу я. – Но не думаю, что на этот раз меня спасет
16
Гиповолемический шок – процесс, при котором у больного резко снижается объем крови от кровопотери, диареи или рвоты.