.
круговорот пахота – сев – жатва. По деревням ходит вожак медведя, уроженец Пиренеев. У зверя плешь и потертости от намордника. Обитатели Пюи-Ларока торопятся на площадь – поглазеть, как мишка ходит на задних лапах, сидит на стуле и танцует под каштанами в платье с оборками. Вожак аккомпанирует ему на свирели. В июле начинается сбор чеснока: его заплетают в косы и развешивают на гвоздях, вбитых в балки. Элеонора знает все укромные места вне курятника, где несутся куры, она собирает яйца и относит матери. Однажды в сковороду из скорлупы выпадает сформировавшийся цыпленок. В разгар лета воздух, напоенный запахами смоковниц и лошадей, пьянит Элеонору сильнее водки. Она лежит рядом с Альфонсом неподалеку от пасущихся свиней, прикрыв глаза ладошкой от солнца. Иногда она раздвигает пальцы, один за другим, как будто играет с лучами в прятки. Мать стоит коленями на соломе, зажав между ними гуся. Она вставила ему в горло воронку и сыплет через нее зерно. Подоткнутая юбка обнажила варикозные ноги: вены обвились вокруг голени, как змеи вокруг кадуцея[8]. Когда ноги болят слишком уж сильно, женщина заматывает их бинтами, нарезанными из старых простыней. Стоит Элеоноре пожаловаться на зубную боль, и мать ведет ее на рынок, к зубодеру, тот делает свое дело, и на обратном пути заплаканная девочка то и дело сплевывает кровь и трогает языком мягкую пустую лунку. В конце поста они отправляются в деревню смотреть на красавцев-быков, предназначенных для четвергового принесения в жертву, накануне Страстной пятницы. Фермеры горделиво проводят их по улицам. Жизнь течет своим чередом.
Уже в первые весенние дни отец больше не сидит на трухлявой деревянной скамейке, из кровати вылезает, чтобы поесть, выглядит страшно исхудавшим, почти прозрачным, и матери приходится поддерживать его локоть, когда он несет ко рту ложку с супом. Окаменевшие сгустки мокроты навечно застряли в его бороде, рубашки не отстирываются от множества разнообразных пятен. Каждый понедельник приезжает доктор и осматривает больного в молчаливом присутствии его жены. Женщина устала и разуверилась, поэтому сидит за столом и не вмешивается, а отец покорно открывает рот, кашляет и отхаркивается, когда велит врач. Наконец тот ставит на стол кожаный саквояж, пахнущий эфиром, привычными движениями собирает инструменты, повторяет одни и те же слова и предписания, иногда предлагает «вариации на тему» неэффективного лечения, выпивает стаканчик водки или муската, принимает от женщины несколько почерневших монет, кланяется, приподняв шляпу, и уходит, произнеся традиционное:
– Ну, до понедельника.
Они не говорят ни слова, пока коляска доктора не выезжает со двора, потом встают, как по команде, и каждый возвращается к своим занятиям. Женщина сдается и зовет костоправа из соседней деревни. Он знаменит тем, что ловко вправляет вывихи, снимает жар и выводит бородавки. Целитель кладет руки отцу на грудь, бормочет молитвы, чертит крест длинным, черным от грязи ногтем, потом поворачивается