Василий Суриков – великий сын земли сибирской. Отсутствует
брат художника, с которым в течение всей своей жизни вел переписку В. И. Суриков. Он не имел законченного образования: первоначально поступил в гимназию, вскоре перешел в уездное училище, которое не окончил. Впоследствии, сдав экзамен на первый классный чин (14-й – коллежского регистратора), служил в Красноярском губернском суде, занимал различные должности столоначальника, протоколиста, секретаря суда, архивариуса. В 1911 году вышел в отставку. Всю жизнь почти безвыездно провел в Красноярске. Был веселым, мягким, добрым человеком. Оставил воспоминания о брате[18].)
Когда мой отец помер, мать на его могилу со всеми детьми ездила плакать. На могиле причитали по древнему. Мы с сестрой Катей все уговаривали ее, удерживали. (Екатерина Ивановна (1846–1898), первый ребенок от второго брака Ивана Васильевича. Вышла замуж за чиновника Сергея Васильевича Виноградова (?—1879). Серж, как его звал Василий Иванович, был другом художника. В 1894 году В. И. Суриков сделал по фотографии портрет Виноградова с сестрой Екатериной Ивановной).
Семья жила в с. Тесь Минусинского округа, где гостил В. И. Суриков.)
Верхом я ездить с семи лет начал. Пара у нас лошадок была: соловый и рыжий конь. Кони там степные, с большими головами, тарапаны. Помню, мне раз кушак новый подарили и шубку. Отъехал я, а конь все назад заворачивает. Я его изо всех сил тяну. А была наледь. Конь поскользнулся и вместе со мной упал. Я – прямо в воду. Мокрая вся шубка-то новая. Стыдно было домой возвращаться. Я к казакам пошел, там меня обсушили. А то раз я на лошади через забор скакал, конь копытом забор и задел. Я через голову – и прямо на ноги стал, к нему лицом. Вот он удивился, я думаю…
А то еще, тоже семи лет был, с мальчиками со скирды катались да на свинью попали. Она гналась за нами. Одного мальчика хватила. А я успел через поскотину перелезть. Бык тоже гнался за мной. Я от него опять же за поскотину, да с яра, да прямо в реку – в Тубу. Собака на меня цепная бросилась, с цепи вдруг сорвалась. Но сама что ли удивилась: остановилась и хвостом вдруг завиляла.
Мы мальчиками летом палы пускали, сухую траву поджигали. Раз пошли, помню, икону встречать, по дороге подожгли. Трава высокая. Так нас уж начали языки догонять. До телеграфных столбов дошло.
А охотиться я начал еще раньше, с кремневым ружьем, и в первый же раз на охоте птичку застрелил. Сидела она. Я прицелился, она упала. И очень я возгордился. И раз от отца отстал. Подождал, пока он за деревьями мелькает, и один в лесу остался. Иду. Вышел на опушку. А дом наш бузимовский на яру, как фонарь, стоит. А отец с матерью смотрят, меня ищут. Я спрятаться не успел, увидали меня. Отец меня драть хотел: тянет к себе, а мать к себе. Так и отстояла меня. У меня меткость глаза была: я сороке раз пулькой прямо в рот попал, всех изумил.
А летом в Енисее купались. Енисей чистый, холодный, быстрый: бросишь в воду полено, а его уже бог весть куда унесло. Мальчиками мы, купаясь, чего только не делали. Под плоты ныряли: нырнешь, а тебя водой внизу несет. Помню, раз вынырнул раньше времени – под балками меня волочило. Балки скользкие,
Турунов А.Н., Красноженова М.В. В.И. Суриков. Москва – Иркутск, 1937