Государства и социальные революции. Сравнительный анализ Франции, России и Китая. Теда Скочпол
была на вершине своего могущества.
Прежде всего, быстрый рост населения сталкивался с ограничениями аграрной экономики. В неизменных институциональных рамках традиционная китайская экономика росла более или менее устойчиво в течение свыше 500 лет, начиная с XIV в. – главным образом в периоды мира и политической стабильности[201]. Благодаря вводу в обработку новых земель и более интенсивному применению традиционной техники производство зерна на душу населения могло не отставать от роста населения, в среднем составлявшего 0,4 % в год, благодаря чему число жителей Китая возросло с 65–80 млн в 1400 г. до примерно 400 млн к середине XIX в. Торговля и ремесленное производство также не отставали и даже, возможно, имел место их реальный рост. Все это были блестящие достижения. Пока оставались новые земли для введения в обработку, традиционные китайские методы могли предотвращать сокращение среднего потребления продовольствия на душу населения. Но к XIX в. доступные новые земли стали иссякать. Традиционная экономика достигала пределов возможного роста, не создавая условий для спонтанного возникновения индустриального производства[202]. Вследствие этого повышалась вероятность сельских беспорядков, особенно в тех регионах, где ход производства или торговли по тем или иным причинам нарушался.
К тому же имперские власти становились слабее в финансовом и административном отношении. Что касается финансов, то проблема была с земельным налогом. С 1712 г. были зафиксированы «навечно» квоты провинций от земельного налога (самого важного источника доходов империи до конца XIX в.)[203]. Первоначально, в момент расцвета династии Цин, это поддерживало равновесие вполне централизованной империи, которая сохранялась благодаря тонкому взаимодействию и балансировке локальных и региональных интересов. Но со временем Пекин лишался плодов роста продуктивности аграрной экономики. «Установленные законом поступления, зарегистрированные пекинскими властями, существенно не изменились между 1712 г. и третьей четвертью XIX в.»[204]. Тем временем местные и провинциальные доходы непропорционально возросли, так как неформальные сборы и подати были увеличены, чтобы компенсировать слабину, оставленную статичными требованиями Пекина.
Ослабление контроля государственной администрации над страной было тесно связано с финансовой статичностью Пекина. Имперская бюрократия не поспевала за ростом экономики и населения, предоставляя окружным магистратам управлять все большими объемами местного населения[205]. В результате магистраты были вынуждены все больше опираться на местные силы и неформальных лидеров. И они вытягивали свое вознаграждение в виде растущих неофициальных сборов и доли от налоговых поступлений, выжимаемых из все более обремененного и малоземельного крестьянства.
Неудивительно, что с конца XVIII в. династия Цин сталкивалась с крестьянскими восстаниями
Perkins, Agricultural Development.
Perkins, Agricultural Development; Elvin, Pattern of Chinese Past, ch. 17; Feuerwerker, Chinese Economy, ca. 1870–1911, chs. 1–3.
Этот параграф основывается на материалах: Yeh-chien Wang, Land Taxation in Imperial China, 1750–1911 (Cambridge: Harvard University Press, 1973); Feuerwerker, Chinese Economy, ca. 1870–1911, ch. 5.
Ibid., p. 64.
Wakeman, Fall of Imperial China, pp. 105–106.