Рижские цветы. Александр Брыксенков
Писем было много – марок не было! Нет, на конвертах-то марки были. А вот марочные блоки отсутствовали.
По полуразрушенной лестнице пацаны поднялись на первый этаж. В свете угасающего дня они обошли все заваленные обломками и кирпичем конторки, кабинки, но марок и здесь не обнаружили. По всему было видно, что наши добытчики здесь были не первыми. Выдвинутые ящики столов, распахнутые дверцы шкафов, разбросанные документы и разная бумага красноречиво свидетельствовали о побывавших здесь вандалах. Приятелям стало ясно, что если здесь и были марки, то их давно уже вынесли.
– Слушай, – сказал Лешкин приятель, – давай поотрываем марки с конвертов, что в подвале.
– Идея. А дома отмочим и порядок.
При слабеющем свете фонарика началось обрывание уголков конвертов с марками. Писем было очень много. Все их «обработать» не представлялось возможным. Набив конвертными обрывками по большому пакету, приятели в полной темноте стали выбираться из подвала. Чтобы вылезти через люк пришлось навалить кучу из мешков.
Они таскали мешок за мешком и вдруг под одним из мешков Лешка обнаружил немецкий автомат. За первым стволом последовали ещё девятнадцать и несколько коробок с патронами.
– Нужно сообщить в милицию, – сказал Лёшка
Приятель его поддержал:
– Точно! Это не иначе как немцы оставили всё это для «лесных братьев».
В милиции к заявлению ребят отнеслись очень серьёзно. Сразу же был послан на почту наряд вместе с ребятами, где они показали милиционерам свою находку.
А марочный улов оказался большой. Лешка отмочил около двухсот марок. Марки были разные, но больше всего было марок с Гитлером. Синие, зеленые, фиолетовые, розовые. Потом Лешка узнал, что вся серия состоит из 12 марок. Каждая марка имеет свой оттенок и свой номинал, от 1 пфеннига до 2 4 пфеннигов.
Удивительно, но именно эта серия умерила Лешкин филателистический пыл. Он не понимал почему зеленый Гитлер ценился на марочном рынке в пять раз выше, чем фиолетовый, а коричневый (с самым дорогим номиналом) был самым дешевым. Здесь ощущалась какая-то искусственность, ведь все марки имели одинаковый размер, одинаковый рисунок.
В последствие Алексей Георгиевич убедится, что такого рода иррационализм присущ любому виду коллекционирования. Наиболее яркий, самый свежий пример. На аукционе анонимному коллекционеру была продана за 50 тысяч долларов картина «Шулеры», написанная одним из учеников Караваджо. Вскоре оказалось, что автор её сам Караваджо. После чего стоимость картины возросла до 50 миллионов долларов, т.е. в тысячу раз. Почему? Ведь художественные достоинства картины не улучшились, и ни один мазок на ней не прибавился.
А еще Алексей Георгиевич уразумел: все одержимые коллекционированием люди – своего рода маньяки. Их в меньшей степени интересует художественная, историческая, материальная ценность того или иного объекта коллекционирования. Главный критерий для них –