Мёд и Лимон. Алина Наумова
Почему ты не ходишь туда? – крик брата выпрыгивает разъяренными комками из телефона и буквально скачет по всему салону.
– Давай поговорим позже. Мне сейчас неудобно разговаривать.
– Тебе никогда не удобно разговаривать. Только по пятницам!
– Я позвоню тебе сразу, как только освобожусь.
– Я жду объяснений, Ханна! – телефон разрывает его крик.
Лицо Дастина абсолютно непроницаемо. Я не могу понять, о чем он сейчас думает.
– Отвези меня домой, я прошу.
– Что-то случилось?
– Не делай вид, что не слышал. Мне нужно поговорить.
– Мобильные телефоны придумали именно для этого. Чтобы люди могли общаться вне дома, например, по дороге в кафе.
– Прекрати.
Паника, которая нарастает как снежный ком, не дает мне расслабиться. Я не могу ничего контролировать. Я не могу ничего решать. Я никто и всегда была никем. Я так не могу! Так не будет!
– Не-е-е-е-т! – я кричу, набрав воздух в легкие. Мой крик глушит все. Он поглощает мой разум, мои остатки самообладания. – Я ненавижу тебя! Ненавижу! Ты ничтожество! Ненавижу тебя!
Боль вырывается из недр моего сознания! И больно бьет по щекам, лицу, плечам, рукам. Тело горит от ярости и бессилия. Я слаба, но я не могу сдержать себя.
– Я ненавижу тебя! Ненавижу! Умри! Умри! Умри!
– Ханна! Ханна! Ханна!
Глава 7
Белый свет окружает меня повсюду. Слишком больно разглядывать эту пустоту. Я снова одна. Я должна быть одна. Только я. Моя ненависть никуда не ушла. Она затаилась, как хищник перед прыжком. Она ждала своего часа, своей минуты. Мы не можем скрыться и избавиться от самих себя. Также, как и не можем пытаться стереть себя из этой жизни. Наказание и есть жизнь. Жизнь со всеми своими воспоминаниями.
Бледно-розовые разводы на простынях развешаны повсюду. И справа и слева. Рисунки такие красивые, я не могу оторвать от них взгляд. Есть что-то магическое и завораживающее в этой легкости и белом цвете. Я касаюсь одной из простыней кончиками пальцев. Прохладные.
Я пытаюсь понять, кто их развесил и зачем. За одной из простыней кто-то есть. Нет, там точно кто-то есть. Я отдергиваю прохладу простыни.
Зеркало. Нет, это не зеркало. Это всего лишь я. Я сама.
Это не я.
Это другая Ханна.
Ханна из прошлого.
Ей 14.
На ней красивое красное белье.
Трусики с кружевными оборками.
Мои любимые.
Но почему Ханна плачет.
– Не плачь!
Но Ханна молчит. Я пытаюсь дотронуться до нее. Она делает несколько шагов назад.
– Не бойся.
– Ты сама этого хотела.
– Не бойся. Не плачь!
– Я не плачу. Это ты плачешь.
Провожу рукой по щеке. Это плачу я? Но почему?
– Что случилось?
– Ты сама виновата.
– Что я сделала?
– Ты сама так хотела.
Ханна распускает волосы. Ноги и руки совершенно чисты. На них нет привычного узора из тонких ровных линий.
– Кто ты?
– Я –