Рассвет. Олег Кожин
ну тебя, – Света еще раз крепко стиснула его в объятиях. – Такая ты, Тошка, зараза, слов нет! Но я очень рада тебя видеть!
Между ними вклинилась Настя, с маргаритами в обеих руках. Всучила бокалы, вынула откуда-то еще один, для себя.
– Именинница, ваши гости отвратительно трезвы! – она звонко чокнулась с подругой и воздела бокал к люстре. – Давай не томи! С днем…
– …рож-день-я! – подхватили гости. – С днем рож-день-я! С днем рож-день-я!
– Ура-а-а-а-а! – заголосила Света, и, пригубив коктейль, с головой окунулась в праздник.
Ночь решительно вымела с улицы остатки дневного света. Торопливо развесила гирлянды звезд, прикрутила убывающую луну на самое видное место и теперь тайком подглядывала в неспящие окна, завистливо вздыхая над чужим праздником. Гости давно разбились на группки. Курили на балконе и кухне. Эмоционально обсуждали чью-то личную жизнь. Склевывали со стола остатки закусок и нарезанных фруктов. Кто-то включил «Муз-ТВ», где глянцевая певичка-однодневка, изгибая силиконовое тело, пела о большой чистой любви. Веселье выдыхалось. Смех звучал все тише, а тосты в честь именинницы – все реже. Коктейли смешивались лениво, нехотя. Голоса гудели хоть и громко, но устало.
Света, Антон и Настя расположились в гостиной, доигрывая игру, с чьей-то легкой руки названную «тарантинками». Оранжевые стикеры украшали лоб каждого, и Настя комично закатывала глаза, силясь разглядеть, что написано на ее бумажке. Света довольно поджала губы, разглядывая свой аккуратный почерк. «Наглая обезьяна» – мелкая месть за дурацкий розыгрыш, но после шестого бокала ничего умнее в голову не пришло.
– Так. Сейчас же мой ход, да?
«Наглая обезьяна» поставила пустую маргариту на пол. Соловый взгляд прошелся по друзьям, ненадолго задержался на их «тарантинках». Настя сдавленно хрюкнула. Собралась, постучала ярко-алым ноготком по стикеру.
– Я красивая?
– И красивая, и умная, – намекая на бородатый анекдот, ответила Света. – Как бы не разорваться.
– Хм-м-м-м, – не уловив намек, Настя задумчиво потерла висок кончиками пальцев. – А там случайно не мое имя написано?
– О, не настолько умная и чуть менее красивая! Давай, Тошка, твоя очередь.
Задумчиво пожевав губы, Антон спросил:
– Я – вымышленный персонаж?
– Иногда мне кажется, что да.
В голосе Светы прорезалась грусть. Она не хотела, само вырвалось. На «тарантинке» брата она написала свое собственное имя. С детства у них не было никого ближе друг друга. Мама умерла, рожая Свету. Отца они никогда толком и не знали: тот сбежал, едва узнав о второй беременности жены. У него уже давно была другая семья и дети… трое, кажется. Воспитанием Светы и Антона занималась мамина сестра, тетя Лара, которая, конечно же, маму заменить не могла.
В последнее время Света заметила, что брат отдаляется, перестает делиться с ней переживаниями, становится замкнутым. Списывала все на работу, где Тошка, бывало, пропадал ночами, сдавая очередной проект. Да и у самой дел навалилось невпроворот.