Репка. Сказка постапокалиптической эротики. Алексей Мефокиров
а потом резко просыпался от охватившей его тревоги. Что с ней? Где она прямо сейчас? Ему казалось, что эти толстые бетонные стены, серая неизвестность пространства, которая их сейчас разделяет, отрезает от него часть его самого, причем часть самую дорогую. То же, что остается здесь, – это словно сухое тельце насекомого, оболочка.
Он открывал глаза. В коридоре раздавались, время от времени, мерные шаги сменных конвоиров. Мужчина в костюме слегка похрапывал, всё время во сне поправляя воротник сорочки. Коля вспомнил рассказ о двух тоннах тушёнки, начал представлять себе блестящие, или может, наоборот, покрашенные в матовый оливковый цвет банки, которые стоят штабелем ровными рядами….
И тут его подбросило с постели… Чемодан! Чемодан остался в багажнике джипа! А если его обыщут! Если они найдут все деньги…. Контрабанда валюты – это уже намного серьёзнее, нежели просто попытка незаконного пересечения….
А если они начнут разматывать клубочек, и неминуемо выйдут на отца? А они неминуемо это сделают. Какой же он дурак! Какие же мы все жалкие наивные люди! Кого хотели обмануть!
Нда…
А в это время в женском изоляторе Маша тоже пыталась уснуть. В голову лезли самые глупые, абсурдные мысли. Впрочем, ей постоянно лезли подобные мысли, и она уже свыклась с этим. Думать о том, что произошло, было невыносимо.
Она вспомнила, что сегодня днем было не только расставание с домом и этот ужасный арест, но и те два часа, которые они были с Колей… снова… Внутри неё всё сжалось от боли и она остро почувствовала, как сильно любит его и как ей теперь страшно и одиноко.
Она повернулась на бок и свернулась калачиком, поджимая коленки к подбородку. Вокруг был такой холод, который заполнял собой всё пространство, и колкое ощущение уязвимости и беззащитности.
Ей вдруг вспомнились Колины улыбающиеся глаза, такие добрые карие глаза… Слезы покатились по её лицу. Она любила Колю всего, целиком… Хорошо сложенный, широкоплечий, у него было упругое, сильное тело. Ей чудился его бархатный голос, его нежные и одновременно уверенные прикосновения. Ей было не стыдно в этом признаться, но она в равной степени, а может и более трепетно любила его мужественный член, к которому относилась как к отдельному одушевленному существу.
Впрочем, ей не нравилось слово член, оно было грубым и в самой основе своей несло нечто сухо-математическое, словно формула, написанная мелом на доске. Её нежный, ласковый и своенравный любимец, такой покорный её ласкам… Она любила давать ему ласковые прозвища. Поддразнивать. К чему эти мысли?
Когда то она читала древнюю легенду о том, что все органы человека имеют помимо прочего свою душу, и эта душа так же нуждается в любви, как и сам человек. Эта душа чувствует то, как к ней обращаются, имеет свой характер и пристрастия. И где-то в глубине Маша чувствовала, что в этом есть определенная доля истины.
Ей казалось, что каждый орган и её собственного тела, и тела её любимого мужчины нуждается в уважении, нежности и заботе, словно ребенок. В нашем