Великий Бисмарк. «Железом и кровью». Николай Власов
реальности, остается открытым вопросом.
Посвящая значительную часть своего времени попойкам и любовным интригам, Бисмарк тем не менее много читал (к примеру, Байрона и Шекспира), совершенствовался в английском и французском языках (которыми владел практически свободно), а после переезда в Берлин был частым гостем в опере и аристократических салонах. Именно в прусской столице он познакомился и сдружился с графом Александром Кайзерлингом – представителем немецкой аристократии прибалтийских провинций Российской империи – и американцем Джоном Мотли. Дружба с Мотли, который сделает впоследствии блестящую дипломатическую карьеру, занимая должности посла Соединенных Штатов в Вене и Лондоне, продлится многие десятилетия. Именно Мотли мы обязаны одним из самых интересных описаний молодого Бисмарка, которого американец изобразил в своем романе «Надежда Мортона» (1839 г.) в образе Отто фон Рабенмарка: «В кабаке и на улице он ведет себя, как одержимый; однако в своей комнате, среди трубок и картин, он сбрасывает маску шута и говорит с Мортоном разумно»[13]. Мотли рисовал своего героя весьма талантливым молодым человеком, с агрессивным бойцовским темпераментом и явными качествами лидера; все это, без сомнения, можно отнести и к Бисмарку.
Необходимо отметить также склонность Бисмарка к английскому языку и английской литературе; из всех иностранцев он также предпочитал общаться с выходцами из англоговорящих стран. Впрочем, в Германии того времени это было скорее правилом, чем исключением. Из музыки он предпочитал Бетховена, Гайдн и Моцарт привлекали его в гораздо меньшей степени. Как писал Отто Пфланце, «музыка была для него фоном, литература развлекала его и дарила ему формулировки. В его внутреннем воспитании не участвовала ни одна, ни другая»[14].
Помимо всего прочего, современники отмечали в молодом Бисмарке склонность к пессимистическим настроениям, доходившим порой до нигилизма. «Он далеко превосходил своих сверстников силой интеллекта и блестящим чувством юмора, – пишет В. Рихтер, – но был способен на поразительно холодный цинизм, готов защищаться от всех иллюзий, которые являются драгоценной прерогативой молодости. Он был достаточно здоров для того, чтобы позволить себе как угодно обращаться с самим собой и своим организмом. Но порой это выглядело так, словно он прожигает жизнь, устав от нее. Наверняка в этом есть некое кокетство с мыслями о преходящем, которое сделал модным лорд Байрон. Но наряду с этим имелись искренние сомнения в смысле собственного существования»[15]. Такие настроения были на самом деле характерны для многих молодых людей того времени и являлись во многом данью романтической моде. Однако в случае с Бисмарком они действительно представляются достаточно искренними, тем более что в дальнейшем они только усиливались – вплоть до конца 1840-х годов, когда он с головой окунулся в политику.
Несмотря на внешнюю беззаботность студенческой
Kolb E. Op. cit. S. 10.
Pflanze O. Op. cit. S. 54.
Richter W. Bismarck. Frankfurt-am-Main, 1971. S. 26.