Все беды из-за книг! Han, sorginak dauden lekuan. Ив Соколофф
действительно, лучше поторопиться!
Дом был уже совсем рядом. Торопливо обувшись, под все теми же редкими теплыми каплями, сопровождаемые отдаленным ворчанием грома, они поднялись мимо закрытого на ночь парка Мирамар на улицу Мати́а, миновали церковь и вскоре свернули в знакомый переулок. Гроза, казалось, терпеливо выжидавшая все это время, наконец принялась за дело всерьез – как только Йон отпер дверь подъезда, небеса разверзлись настоящим тропическим ливнем.
– Спасибо, что подождали, госпожа Буря! – сказала Катталин, обернувшись лицом к разыгравшейся непогоде. – Хорошо вам повеселиться!
Гроза ответила яркой молнией и близким раскатом грома.
Через десять минут два человека и кошка уже крепко спали в обнимку, не обращая внимания на полыхающее небо и громкий стук капель по крыше и оконным стеклам.
– Йон! Йон!
– Чечилось? – Йон потряс головой, прогоняя сон.
– Я боюсь!
– Опять кошмар? Иди ко мне… – он обнял ее и прижал к себе, почувствовав на своей голой груди ее мокрую от слез щеку.
Катталин плакала горько, тихо и беспомощно, словно выброшенный на мороз котенок.
– Мне… приснилось, что я снова должна уничтожить портал в Инферно, и это так страшно, так невозможно страшно… опять на это решиться. А потом я сунула руки в огонь и снова… так больно. Как же это БОЛЬНО! – девушка судорожно, до хруста, сжала ладони в кулаки. – И все погасло, и я падала в ледяную пропасть. Падала, падала, и не было этому конца… И это никогда не кончится, это всегда будет со мной.
– Ш-ш-ш, милая, все прошло. Все хорошо, – Йон ласково погладил жену по волосам, – это все было, да, но оно не вернется. Ни боль… ни холод.
Благодаря эмпатии он почувствовал всю глубину ее отчаяния и теперь старался, как мог, мысленно утешить и ободрить вконец расстроенную страшным сном ведьму. И у него, похоже, получилось. Девушка перестала дрожать и прошептала:
– Обещаешь?
– Обещаю! Давай-ка спи. Теперь тебе приснится что-нибудь очень-очень хорошее!
– Хорошо, – Катталин послушно подтянула одеяло и задышала ровнее.
А вот к Йону сон теперь не шел. Он неподвижно лежал на спине, боясь пошевелиться, чтобы не потревожить засыпающую жену, а где-то глубоко за его невидяще смотрящими в темноту, широко распахнутыми глазами, вдруг заворочались, растревоженные мысленным импульсом Катталин, смутные жутковато-бесформенные контуры. Он уже знал, что это такое: это были воспоминания о Мире мертвых, самом страшном месте, где ему довелось побывать. Милосердная память надежно скрыла подробности, но Йону все чаще казалось, что если бы он вспомнил все, ему стало бы легче. Он напрягся. Нет. Мрачные силуэты мелькнули и исчезли, оставив после себя лишь отголоски давней тянущей боли.
– Эх, а меня кто утешит? – прошептал Йон в потолок.
– М-р-р-р!
Драко’кошка мягко потерлась лбом о его щеку, свернулась рядом на подушке, уткнувшись прохладным носом