Клетка. Стеф Хувер
я не любила, когда приезжал мой кузен Шон. Мне было шесть, а ему тринадцать. Он всегда ходил с книгой под мышкой и задирал передо мной нос. Белобрысый, чистенький всезнайка.
Но я-то знала, что за мыслишки вертелись в его голове! Сразу поняла. Как только увидела, что он прячет под невзрачной обложкой. Такие картинки не для правильных мальчиков. Это плохо. Ради этого мама и папа закрывают дверь в спальню плотнее. Это взрослый секрет.
А Шон демонстративно кривился, когда в кино показывали поцелуи. Маленький говнюк!
Он поймал меня в своей комнате, когда я рассматривала его книжку, заставил спустить трусики и принялся бесстыдно разглядывать. Я плакала и стеснялась, прикрывалась, как могла. Но он поднимал мои руки и говорил, что иначе расскажет всем, что я рылась в его вещах.
На первый раз Шон отпустил меня быстро. Во-первых, позвали ужинать, во-вторых, шестилетний ребенок не возбудил его интереса – слишком уж отличался от тех моделей из книги.
Я надеялась, что больше он меня не поймает. Несколько дней держалась поближе к родителям и сестре. Если оказывалась с Шоном в одной комнате, начинала нервничать и привлекать внимание взрослых любым способом – могла опрокинуть что-нибудь или пустить слезу ни с того ни с сего. Кузен делал вид, что не понимает. Даже пару раз вежливо предложил сыграть с ним в прятки. Как же!
Я считала дни до его отъезда.
Но мне показалось правильным забрать его книгу напоследок!
Выждав момент, я пробралась в его комнату и стащила ее.
Если есть Бог, то почему он не подсказал мне, что надо просто показать книгу взрослым? Нет, я утащила ее к берегу реки и принялась рвать страницы в мелкие клочки. Дрянные, грязные картинки! С каким наслаждением я расправлялась с ними! Представляя, что это Шон, его кожа. И пускала их по ветру с обрыва.
Я так вошла в раж, что не заметила своего кузена, подкравшегося сзади…
Обнаружив пропажу, он отправился на поиски. Но не книги…
Первый удар пришелся мне в затылок, вторым ударом Шон разбил мне нос. В третий раз он безжалостно заехал ботинком мне в живот.
Спасаясь от ударов, я только и смогла, что отползти к обрыву и соскользнуть вниз. Скатившись кувырком по траве, оказалась в реке. Вонючая вода хлынула мне в нос и в рот. Я захлебнулась. Дернулась. Нащупав склизкое дно, встала на ноги и закашлялась. Изо рта вывалились длинные нити водорослей и еще какая-то мерзость.
Я плакала. А Шона уже не было.
Когда я вернулась домой, вся продрогшая и в синяках, то не дождалась никакого сочувствия. Наоборот! Меня же еще и отругали, и лишили ужина. Потому что этот гаденыш Шон принес только обложку своей ненаглядной книги, предварительно избавившись от компрометирующих страниц, и обвинил меня в том, что я уже не первый раз покушаюсь на его вещи. А теперь еще и книгу вот испортила!
Разумеется, слушать мою версию никто не стал.
Только сестра меня пожалела. Не пошла со всеми гулять, а притащила мне остатки пирога. Даже легла со мной в кровать, хотя мы с трех лет спали отдельно.
Чувствовать