Юрга. Роман. Равиль Ахметшарифович Садыков
были развешаны конские сбруи, украшенные серебром. Вдоль стен расставлены сундуки. Они всегда были закрыты на большие замки, их открывали только по большим праздникам или особым случаям. В них хранились самые ценные вещи. Сундуки были покрыты тканью с ручной вышивкой, на них возвышались сложенные в стопку подушки. В одном из сундуков хранилось приданое Алмабики. Иногда Минлибикя подзывала дочь и, открыв сундук, говорила:
– Смотри дочка, однажды это станет твоим, когда ты выйдешь замуж.
– Мама, я не хочу выходить замуж, – хмурилась Алмабикя. – Я не хочу, чтобы меня увозили из нашего торака121. Алмабикя знала, что когда-нибудь это случится, она выйдет замуж и навсегда уедет из родного стойбища, никогда больше не увидит своих родных.
По древнему обычаю, заведённому у башкир, перед свадьбой полагалось заключить сговор – Сыргатуй, но Рахманкул не торопился выдавать дочь замуж, хотя к нему не раз приезжали сватать его красавицу Алмабикю.
– Башкирка не вправе решать свою судьбу. Придёт время, и ты станешь жить с мужем в его тирмэ, с его семьёй.
На лице матери отразились горечь и боль от мысли, что однажды ей придётся расстаться навсегда со своим ребёнком.
Теперь Минлибикя своим материнским сердцем чувствовала, что это время настало, что люди, приехавшие в их стойбище, хотят забрать её дочь.
Оставив Алмабикю одну, женщина вышла из юрты, плотно прикрыв за собой полог, и в тирме стало темно.
Алмабикя, боясь пошевелиться и следуя указаниям матери, сидела тихо, словно притаившийся зверёк, обхватив колени руками и прижимая их к себе. Всё, что происходило, вселяло в неё необъяснимую тревогу. Она не понимала почему, но её пугали эти гости в остроконечных шапках с длинными полями, обрамлёнными мехом, спускающимся до самых плеч. Пугали их длинные халаты, опоясанные кожаным ремнём, украшенным серебром, с большими серебряными бляшками, с висящими на боку саблями в дорогих ножнах. Впервые в жизни она ощутила сильный необъяснимый страх от появления чужаков в их стане. От долгого и напряжённого ожидания девочка не заметила, как уснула.
– Алмабикя, – кто-то трепал её по плечу. – Алмабикя, кызым!
Алмабикя не сразу узнала голос матери, зовущий её по имени, а от прикосновения её руки всё тело девочки непроизвольно вздрогнуло.
– Я…
Она, открыв глаза, испуганно озиралась по сторонам, не в силах понять, что происходит.
– Дочка!
– Мама!
– Алмабикя, доченька, пойдём, гости хотят посмотреть на тебя.
– Мама, кто эти люди, зачем они приехали к нам, – воскликнула Алмабикя, всматриваясь в лицо матери. В глубине её глаз скрывалась тревога.
Женщина не ответила, она провела рукой по её щеке и Алмабикя ощутила на своём лице суховатую и немого шершавую ладонь матери. Алмабикя не могла знать, что в эти минуты происходит в ее душе. Из-за слабого освещения она не видела, что
(баш. стоянка, стойбище)