Морская душа. Леонид Соболев
пришлось…
Бык, и точно, был разделен на килограммы шестидюймовым снарядом при опытной стрельбе по болоту: снаряд взял левее болота по причине опечатки в таблицах. Флагарт нагнул голову, подобно упомянутому быку при жизни, и горло его издало звук, похожий на ревун перед сокрушительным залпом. Но командир бригады прервал завязавшийся междуведомственный бой протянутой над чертежом стрельбы рукой.
– С одной стороны, – сказал он, повернув руку ладонью вверх, – нельзя не признаться, что стрельба малопривычная, даже, может быть, совершенно новая. Но, с другой стороны, – здесь он повернул руку ладонью вниз, – с другой стороны, нельзя не сознаться, что метод этот изучить интересно, даже, может быть, необходимо. Французский флот этим методом стреляет давно и очень успешно, о чем даже печаталось в «Морском сборнике»…
Флагман посмотрел по очереди на всех собеседников и сказал, ставя в конце совещания точку:
– Стрелять будет «Низвержение». Пристрелку начнет кормовая башня.
Башенный командир Затемяшенный был женат всего полтора месяца, в течение которых приезжал домой три раза – когда на сутки, когда всего на вечер. У жены были необычайно хрупкие плечи, и когда они жалобно вздрагивали в рыданиях – это было совершенно непереносимо. Плакала же она с начала семейной жизни три раза, по числу отъездов Феденьки.
Поэтому нет ничего удивительного, что в этот июльский вечер хрупкие плечи и великая жалость юного сердца временно выключили из сознания Затемяшенного тяжкий контур линкора и вверенную ему кормовую башню. В двадцать три года июльские вечера темны и медлительны, а ночи – стремительны и солнечны. Когда метафорическое солнце любви превратилось в реальное, изучаемое космографией, часы показывали шесть – час, означенный в корабельном расписании словом «побудка», и едва хватило времени добежать до первого прямого парохода.
Помощник командира «Низвержения», конечно, не стал бы вдаваться в лирические причины запоздания с берега командира четвертой башни. Поэтому Затемяшенный, возрождая рыцарские времена, ни словом не упомянул про хрупкость плеч и солнце любви. К чему?..
– Явитесь к старшему артиллеристу, он вас с фонарем искал, а о прочем побеседуем позже, когда придете проситься на берег, – неприветливо сказал помощник командира, весь поглощенный неравной борьбой второй роты с восьмидюймовым тросом: линкор собирался вытягиваться из гавани, и у борта уже шипели и плевались буксиры.
Башенный командир Затемяшенный, зная по опыту, что перед стрельбой старший артиллерист находится в повышенно нервозном состоянии, предпочел его не беспокоить, отложив неприятный разговор до окончания стрельбы. Поэтому, не щадя молодой энергии и выходных брюк, он тут же полез в узкое горло кормовой башни и опытным взглядом окинул свое смертоносное хозяйство.
Сковорода начала нагреваться, и кусок масла, дрогнув и теряя очертания, пополз к краю, ибо корабль имел небольшой крен на левый борт. Дед Андрон, склонившись над