Орфей неприкаянный. Альберт Светлов
въездом на квадратные метры раздора, последовавшим вскоре за моим переездом к Лине.
Получив зарплату за май вечером 30 декабря, я созвонился с Туровым и предложил ему встретить наступающий год вместе. Утром 31-го он пригнал, и мы, прошвырнувшись по магазинам, закупились необходимым. До темноты жарили, парили, варили, строгали «Оливье» по туровской рецептуре. По квартире витали неповторимые ароматы приготовляемого мяса, подливки, гарнира. Настроение, смазанное от проживания рядом с Кобылиной, чуть выправилось, и в будущее я глядел с робкой надеждой. Впрочем, в том возрасте, что мы с Пашкой находились, в грядущее смотришь с заветной мечтой, независимо от творящегося вокруг. Сие есть закономерность. Салаты, запеканки, фаршированные кальмары, окорочка в чесночном соусе и майонезе получились замечательно. Мы, закусывая ими «Сангрию», чередуемую с притараненной Туровым водкой «Посольской – экстра», любовно именуемой им «Козыревской», до трёх ночи пялились в телевизор, лениво обмениваясь историями из жизни педагогических коллективов.
2А. …когда однажды мир качнётся…
Я так тебя люблю, и прячу эту боль
Сокрытую для глаз, открытую для сердца.
Е. Фролова.
Один и тот же сон изводит меня вот уже целую неделю. Я и
Зная, он вот—вот появится, тороплюсь, тяну Лину к выходу, но в её лакированную белую туфельку что—то попало, и девушка начинает хромать. «Осторожнее, Сергей, помедленнее, я устала», – срывается с губ любимой. Я опускаюсь перед ней на колени, стаскиваю с её ступни парадную обувку, не предназначенную к беготне, выбиваю надоедливую песчинку, и в этот миг Лина в ужасе вскрикивает, судорожно вцепляется в моё плечо. Над нами вырастает мрачное облако, грозной безмолвной молнией сверкает стальное морозное лезвие. Удирать – поздно, защищаться – бесполезно. И я ударяю по кнопке прибора телепорта, висящего у меня на груди, на цепочке, и смастыренного