Вечера в таёжном селе. Людмила Петровна Шторк-Шива
раз приходи навсегда, мы отдадим тебе все, что можем, но и ты оставайся навсегда, расставшись с грехом… – он тяжело замолчал, потом с трудом выдавил из себя, – или не приходи… Я не позволю превратить наш дом в дом терпимости.
– Что ж, спасибо, за вещи и деньги… – Валера осклабился, – и за предупреждение.
– Пожалуйста, – голос отца дрогнул, но решение осталось непоколебимым.
Мать плакала, но не возражала против решения отца. Видно было, что это условие родители обсуждали и принимали вместе.
– Что ж… мне пора, – Валера быстро и решительно вышел за дверь.
Родители, проводив сына, ушли в комнату и вновь преклонили колени.
– Господи, дай ему еще возможности и время для спасения, – плакала мать.
– Прошу Тебя, Господи, дай ему время! – молился отец.
Валера быстро и решительно удалялся от дома. Он знал, что не может вернуться и жить в нем, пользуясь как прежде этим миром и радостью дружной семьи, не изменившись и не отказавшись от порочной жизни.
– Да уж… послушай как я играю! В моих мозгах сейчас совсем не музыка… скорее сплошной ритм… бешенный ритм, – усмехнулся Валера, сев в машину и вспомнив просьбу сестренки, затем задумался и тихо произнес, – наверное действительно что-то во мне отмирает… да уж, ценитель классической музыки и сложных импровизаций слушает ширпотреб… я действительно меняюсь… – он помолчал и вскинул голову, – ладно, я всегда смогу вернуться… знания и вкус не меняются до конца…
Валера тронулся, но на сердце лежала тяжесть. Впервые за время жизни вне дома он ощутил тоску по дому, по домашнему теплу и любви, он начал уставать от разгульной и пустой жизни, так много обещавшей, но так мало давшей его душе. Впервые парень сравнил жизнь до ухода из дома и из церкви и то, что получил сейчас и на удивление прежняя жизнь теперь казалась ярким светлым лучом в его жизни.
«Да уж… за что боролся, на то и напаролся! – усмехнулся мысленно парень, – а где обещанная свобода… скорее я чувствую себя как в западне… куда ни кинься – решетка. – Он задумался, затем горько усмехнулся, – и все же я еще не дозрел, чтобы отказаться от кайфа получать любую женщину, которую хочу… Наверное это похлеще наркоты… Лучше бы я не пробовал этого! Жил бы спокойно как все в церкви…».
Получив деньги на питание, Валера понимал, что их нужно экономить, чтобы дожить до зарплаты и не стоит идти в бар, по крайней мере сейчас, но он уже не мог просто быть один, как ребенок, добравшийся до запретного шоколада, он не мог остановиться вовремя, даже когда к горлу подступала тошнота. В тот же вечер Валера вновь оказался в баре…
Грустно, словно подводя черту, закончил рассказчик. Вечер закончился. Сегодня почему-то никому не хотелось петь перед концом собрания. Даже вопросов не задавали. Расход был тихим и грустным. Многие из слушателей вспомнили своих близких и родных, также стремящихся во тьму.
Илья попросил одного из старцев, присутствующих на собрании попросить благословения на расход.
На следующий день рассказчик начал довольно бодро. Он решил