Злой Октябрь. Вадим Вольфович Сухачевский
выходит, все равно из буржуёв, али как? – с сомнением спросил сифилитик
– Буржуú – они тоже разные бывают, – ответил на это Васька Крученый. – Этот – полезный буржуй.
– Ну, если вправду полезный… – Фортуна явно уже склонялась в мою сторону.
– Полезный, полезный, – держал мою сторону Васька Крученый. – Он и товарища Урицкого защищал.
Вот Урицкого помню очень хорошо. Зараженный романтическим духом тогдашней революции, относился я к нему даже с симпатией и был очень рад, что мне удалось добиться для него лишь трех лет ссылки вместо каторги.
Теперь, оказывается, он был товарищем Васьки Крученого и этого сифилитика.
– Ну, если товарища Урицкого… – проникся сифилитик. – Тогда чего ж не впустить, раз хороший человек?
Насчет «незадорого» мы быстро договорились, стоило мне показать из бумажника угол «кати», и мне было наконец дозволено располагаться в этих хоромах.
. . . . . . . . . . . … . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Первая ночь на новой «харошей фатере» прошла, можно сказать, благополучно, хотя клопы кусались безжалостно (но я так устал, что почти не замечал этого). Клопы, конечно, никак не принадлежали графу Курбатову. Это были новые, революционные клопы, какие-то особенно наглые и безжалостные. Кроме того, в ту ночь меня пытались не то убить, не то ограбить. Но, поскольку я все-таки пишу эти строки, то и нечего жаловаться на судьбу.
А было так. Едва сон начал овладевать мною, как я почувствовал у себя на горле холод клинка. Темнота не давала разглядеть лица, но по сиплому голосу я сразу узнал того самого сифилитика.
– Говори, где кошель прячешь, – сказал он, – не то…
Договорить не успел. Слава Богу, уроки, полученные от покойного палача Тайного Суда Цыганова были в свое время мною неплохо усвоены, я моментально завернул руку нападавшего за спину и хорошенько боднул его лбом в остаток носа. Он рухнул отчаянно воя и что-то причитая.
Вблизи бабахнул выстрел, нападавший, значит, был не один. Я в ответ тоже выстрелил в темноту, не зря на всякий случай держал свой браунинг под подушкой.
Больше нападавшие не стали испытывать судьбу, уже через минуту их сапоги громыхали по лестнице.
Я встал, придвинул ко входной двери тяжелый шкаф и две тумбочки, но о сне теперь не приходилось и думать, так же, как и о том, чтобы еще хоть на день задерживаться на этой «фатере занедорого». Некоторое время я смотрел в окно на темный город. Впрочем, совсем уж темным он как раз-то и не был – во всех направлениях виднелись горящие костры. Судя по их числу, город был наводнен бродягами и прочими бездомными. Наверно, такое же зрелище когда-то наблюдали осажденные варварами римляне.
Признаюсь тебе, Юрочка, что когда-то в юности я, романтически настроенный недоросль, жаждал революции, она виделась мне в благородных чертах. Да, она могла быть и жестокой, как во Франции, но все равно благородно жестокой, похожей на ту полуобнаженную женщину, Свободу на баррикадах с картины Эжена Делакруа. Но такой, с вонью, с