Эпоха Отрицания. Олен Стейнхауэр
несколько секунд неотрывно смотрел на свой бокал. Черт побери, подумала его собеседница. Видимо, здесь она немного дала маху.
– Простите, не мое дело, – пошла она на попятный.
В этот момент он словно очнулся.
– Нет-нет! Я из Швейцарии. Работаю на одну фармацевтическую компанию из Берна.
– Ну и отлично, – сказала женщина и протянула руку: – Рейчел Прю.
– Джеймс Салливан.
Теперь, заполучив его имя, она могла немного расслабиться. Они говорили о Европе и Америке. И о путешествиях. Он был умен, да и внешне вполне привлекателен. И хотя он ни разу не упоминал про жену или детей, Рейчел заметила белую полоску вокруг загорелого безымянного пальца его левой руки. Мужчина, который, будучи в отпуске или в командировке, снимает обручальное кольцо, заходя в бар… Для того чтобы разобраться, зачем он это делает, не нужен спецагент ФБР.
– Ну а вы чем промышляете? – спросил Джеймс.
– Писатель. Ну, пытаюсь им стать.
– Вы пишете? Вот оно что! И что вас подвигло на это?
У Прю была в запасе одна история, довольно близкая к истине, – о разводе, после которого остались сбережения и желание повторно утвердиться в новой для себя жизни. Но она постеснялась использовать это теперь – правда, сама не поняла почему. Прежде чем она успела придумать что-нибудь новое, ее новый знакомый поднял левую руку и показал на бледный след на пальце.
– Вот почему я сейчас чертов турист. Три недели уже.
Вот и причина. Сам все объяснил. Рейчел расслабилась.
– Ничего, со временем станет легче. Довольно скоро, – пообещала она.
Ее собеседник приподнял бровь.
– А сколько это длилось у вас?
– Восемь месяцев.
– Ах, – сказал он, а потом допил свой мартини и махнул бармену, чтобы тот налил еще. И многозначительно посмотрел на Рейчел. – А вы?
– Почему бы нет? Спасибо, мистер Салливан.
Когда прибыли новые порции напитков, Джеймс спросил, как долго она была замужем. Ей даже не захотелось врать.
– Шесть лет. А вы?
– Восемь. – Он взял с тарелочки маслину. – Насколько я понимаю, он у вас проштрафился.
– Конечно.
– Завел роман на стороне? – уточнил мужчина, а потом поднял руку: – Простите, теперь я вмешиваюсь не в свое дело.
Но Прю даже сама удивилась, когда сказала правду:
– Он ударил меня.
Джеймс опустил руку, и его мрачное лицо настолько исказилось от боли, что ей даже захотелось погладить его по руке и сказать, что все в порядке. Но она сдержалась. Наконец он произнес глубоким и холодным голосом:
– Ну что же, надеюсь, он получил лишь единственный шанс сделать это.
– Конечно, – солгала Рейчел, не решившись открыть всю правду. На самом деле понадобилось четыре года из шести – четыре года бесконечной наивности и веры в то, что человек, который выражает собственное разочарование кулаками, может чудесным образом измениться. Вспоминая себя в те годы – а это ведь было не так давно, – она тяжело вздохнула.
После следующего глотка