Апология хеттов. Ричард Холлоу Бэй
пылкую речь, простирая руки к небу.
– О боги, – вопил он, – за что нам такое проклятие? Сперва лишился рассудка наш герой Медат, который был несравненным стратегом и воином, а теперь враг стоит у наших стен в тот самый час, когда наш царь и войско бьются с египетским фараоном у Кадеша. Кто же защитит нас теперь, в минуту отчаяния и беды?
– Уйми свои речи, – упрекнул его Диокл, – ни к чему сеять тревогу среди воинов. Веками враги пытались пробиться сквозь эти стены, и доселе это никому не удавалось!
– И что ты предлагаешь, грек? – не унимался воин. – Удерживать осаду под начальством купца с Тира, немощного жреца и престарелого Дакия?
Действительно, Диокл нажил свое богатство, занимаясь торговлей, и достиг своего положения при дворе Муваталиса лишь благодаря познаниям, которые он приобрел, скитаясь по всему свету в стремлении насытить свою алчность. Стоит ли говорить о том, что он ничего не смыслил в военном ремесле?
– Твои слова лишь усугубят наше положение, копейщик, уймись наконец. Наш герой и хранитель города Медат лишился рассудка, теперь Диокл занимает его почетное место, так что прояви уважение, – выпалил благоразумный жрец.
Идил, узнав, что его благодетеля постигло несчастье, изменился в лице. Ведь если бы не решающее слово Медата на суде, сидел бы он за свои долги в какой-нибудь затхлой темнице вместе с дикарями, то и дело предающимися омерзительным оргиям в своих камерах, или висел в петле, испустив дух, с посиневшей головой на потеху толпе.
Его мимолетную скорбь прервал Диокл, который подал знак к началу действа. Хасили пустил стрелу, и та, очертив огненную дугу в небе, вонзилась в землю близ передних рядов врага. Наступило минутное молчание, которое осажденным показалось целой вечностью. Воины подняли свои щиты, предвидя худшее, а военачальники не сводили глаз с лагеря врага. Никакого ответа, все недоумевали, отчего же неприятель медлит.
– Почему они не атакуют? Чего они ждут, забери их Амон? – не в силах сдержаться от волнения, произнес Магнус.
– Быть может, этот враг прибыл издалека и несведущ в наших правилах ведения войны, – предположил Диокл.
– Да что угодно, лишь бы это не было какой-нибудь уловкой, – вздохнул жрец.
– Смотрите, – указал рукой Идил, – из рядов выезжает колесница и едет к нам.
– Да, они явно не из здешних краев, раз полагают, что мы так легко согласимся сдать город, – усмехнулся Диокл, и все подхватили его смех.
К воротам подъехала еле движущаяся колесница, в которую были впряжены измотанные и сильно вспотевшие лошади. Оба наездника были от головы до ног покрыты пылью, так что в ночной темноте нельзя было различить их лица.
– Кто вы такие, из какого вы племени и с какой целью развернули подле моего города свое войско, – решительно начал Диокл.
– Назовись сам и поведай мне, с каких пор этот город стал твоим, – произнес один из наездников, и многим его голос показался знакомым.
– Я