Бабочка в стекле. Том 2. Елена Владимировна Левашова
он и есть циничный мерзавец.
Он попросил маму выйти ненадолго и сел на её место. Взял в свои тёплые большие ладони холодную тонкую кисть. Анна повернулась к нему. Абсолютно потухший, больной взгляд. Она сняла маску с себя.
– Зачем ты пришёл? – ей трудно было говорить. – Прошу тебя, уйди… – она отвернулась, чтобы не видеть его.
– Прости меня, пожалуйста! – он прижался лбом к её ладони. – Если я тебя потеряю, я жить не смогу… Анюта, прости меня…
– Найдешь себе другой объект для битья… Кажется, ты должен обрадоваться… Что я такая… Что мне плохо… – ей было тяжело говорить, и она снова прижалась к маске.
– Как я могу радоваться… – он шептал, поглаживая её по голове. – Я никогда больше не обижу тебя, вот увидишь… Прости меня! Я так виноват… Это всё из-за меня!
– Не глупи! Просто я переохладилась!
Её бледное лицо, круги под глазами… Приглушённый взгляд голубых озёр. Борис сжал её ладонь в своей. Он гладил её по голове, по непослушным светлым кудрям. Анна смущалась своего положения и болезненного бледного вида.
– Когда ты уйдёшь? Мне плохо возле тебя… – она вжалась в кислородную маску.
– Я не уйду… – он держал её руку.
– Борь, ну зачем? Если бы я не заболела, всё было бы по-прежнему… Уходи, мне не нужна твоя жалость. Лучше уж неприязнь…
– Анечка, я сам виноват, и я всё исправлю между нами, вот увидишь. На меня можно положиться!
– Зачем? – она стала задыхаться. Борис помог ей принять удобное положение, приподняв подушки. – Все исправлять? Может, жить спокойно каждому своей жизнью? Чего тебе не хватает? – она отвела взгляд от Бориса. Он прижался лбом к её ладони.
– Я не уйду… не гони! Я буду рядом! Буду молчать, если хочешь, но я не уйду!
– Борь, я женщина, меня смущает твоё присутствие… ну ты понимаешь. Мне нужно выйти ненадолго! – она попыталась подняться.
– Хорошо, я выйду в коридор и вернусь через пять минут.
Борис вышел в коридор к Аниной маме и тут же услышал, как Анна упала. Он вбежал и поднял её, бледную, обессиленную. Татьяна Николаевна расплакалась и побежала за врачом. На Аню было больно смотреть.
– Анюта, вот видишь, а ты меня гонишь… – он прижимал её хрупкое тело к себе. Ему казалось, она невесомая. Такой же перед смертью была Наташа. Всё, что он пережил, пронеслось в памяти, вызывая болезненное, ноющее в груди чувство.
– Борь, голова закружилась… Мне нужно было…
– Анька, я все сделаю для тебя… я не уйду… – она словно подчинила его себе. Будто в её хрупких руках была его жизнь.
– Не уходи, прошу, будь со мной, – она вжалась в него, так беспомощно и трогательно, что у него захватило дыхание. Он так и стоял, замерев, посередине палаты, прижимая Анну к себе.
– Не уйду, не оставлю тебя… – шептал он, прижимаясь к ней.
Ненависть. Такая, что не давала дышать. Оглушающая… К себе… И только к себе. Оттого, что не пускал в своё сердце любовь…
Прибежала