Небесная голубизна ангельских одежд. Елена Осокина
в 1928 году в Москве были не музеи, а национализированное имущество церквей, монастырей, частных имений и собраний, оказавшееся после революции в Государственном музейном фонде Главнауки, ликвидация которого началась в 1927 году, а также имущество Музейного фонда МОНО, пополнявшегося за счет ликвидации московских церквей. Подтверждение этому – письмо Ангарского, председателя московского Госторга, который до появления специализированной конторы «Антиквариат» занимался в столице отбором икон на экспорт. В июле 1928 года Ангарский писал о том, что Мосторг затратил «значительные суммы на разборку складов Музейного фонда» и «большую работу по реставрации, подбору коллекций, составлению иконографии и т. д.»[360].
Одновременно с формированием экспортного иконного фонда шла и продажа икон. Осенью 1928 года шведский банкир Улоф Ашберг (Olof Aschberg, 1877–1960), находясь в Москве, купил 52 иконы XIV–XVII веков. Продажи икон начались, но в отсутствие иконного рынка сделки носили единичный характер.
Глава 3. 1929 год: затишье?
После первого натиска 1928 года в Третьяковской галерее наступило затишье. Вплоть до 1934 года нового отбора икон для «Антиквариата» не было[361]. Чем была вызвана эта пауза? Определенно не тем, что нужда в валюте у государства отпала. Напротив, рубеж 1920–1930‐х годов был временем острейшего валютного дефицита, вызванного «безумством промышленного импорта» и резким падением выручки от сельскохозяйственного экспорта, за счет которого сталинское руководство надеялось оплатить индустриализацию. Внешний долг СССР стремительно рос. Правительство требовало от «Антиквариата» валюты, и торговцы работали не покладая рук. В начале 1929 года запасы московских музеев проверяла комиссия Эйферта[362], в составе которой была и группа экспертов по древнерусскому искусству – Бубнова, Щекотов и Ю. А. Олсуфьев[363], а также представитель «Антиквариата» Т. И. Сорокин[364]. Комиссия Эйферта поработала и в Третьяковской галерее. Итоги проверки запасов ГТГ рассматривались на заседаниях комиссии 27 февраля (протокол № 2) и 9 марта 1929 года (протокол № 5). Однако в центре внимания были не иконы, а произведения русской живописи и декоративного искусства[365].
Изъятие икон из Третьяковской галереи, едва начавшись, приостановилось, видимо потому, что ее иконное собрание оставалось малочисленным. Гигантское пополнение из Исторического музея поступит в галерею только в 1930 году. Пока же поставщиком икон в «Антиквариат», наряду с ликвидируемым Государственным музейным фондом и музейным фондом МОНО, был Исторический музей с его громадным иконным собранием. На заседании правительственной комиссии, которая обследовала московские музеи, состоявшемся 20 марта 1929 года, ее председатель, зам. наркома торговли Л. М. Хинчук, так определил ориентиры на новый год массового иконного экспорта: «Там (в ГИМ. – Е. О.) из тысячи икон могут быть выделены около 150 очень ценных икон, а вообще может быть выделено до 1200 икон»[366]. Упомянутые «150 очень ценных
Там же. Д. 1012. Л. 88.
В 1931 году в «Антиквариат» были выданы три иконы из бывшего собрания Остроухова, однако они были отобраны на продажу еще в 1928 году. Об этом см. гл. «1928 год: первый натиск».
Ленинградские музеи в то же самое время проверяла комиссия С. К. Исакова. Эйферт Владимир Александрович (1884–1960) – художник, историк искусства, занимал посты зам. директора и ученого секретаря ГТГ. Окончил Высшие государственные художественно-технические мастерские (ВХУТЕМАС) в Астрахани (1922). Член общества «Жар-цвет» (1926–1928) и Общества московских художников (1928–1931). В первой половине 1930‐х годов был экспертом по антиквариату в советских торгпредставах в Европе, а с 1936 по 1939 год – директором ГМИИ. В начале войны, как немец, выслан из Москвы в Карагандинскую область. Работал в совхозе им. Пушкина. Был учителем, бухгалтером, заведовал красным уголком, работал на обогатительной фабрике. С 1943 года художник клуба им. Кирова, руководитель изостудии. Умер в Караганде.
Олсуфьев Юрий Александрович (1878–1938) – юрист, медиевист, музейный деятель, организатор реставрационного дела. Принадлежал к известному дворянскому роду. После Октябрьской революции жил в Сергиевом Посаде. В 1918 году сотрудничал в комиссии по охране памятников искусства и старины Троице-Сергиевой лавры, а затем в Сергиевском историко-художественном музее. Подготовил к изданию рукописи по истории лавры, ряд описаний художественных коллекций монастыря. По приглашению Грабаря с 1925 года работал в ЦГРМ в должности эксперта. С 1928 по 1934 год – зав. секцией реставрации древнерусской живописи ГТГ. В 1938 году был арестован «за распространение антисоветских слухов». Расстрелян. См.: Дневник Орешникова. Кн. 1. С. 605.
Членами комиссии были Эйферт (председатель, представлял Главнауку), Деноткин (ОГПУ), Шмальц (Наркомторг) и некто Орловский (РГАЭ. Ф. 5240. Оп. 18. Д. 2739. Л. 136).
Директор ГТГ Кристи убеждал торговцев, что «русский материал» не представит ценности для Госторга, за исключением икон, из которых в 1928 году уже были сделаны изъятия. Он обратил внимание торговцев на то, что до сих пор не было требований на выдачу произведений из Русского музея. Зам. директора ГТГ Н. Г. Машковцев прямо предложил торговцам при составлении русской коллекции ориентироваться на запасы Русского музея. По итогам работы комиссии Эйферта Госторг решил составить пробную коллекцию русской живописи и отправить ее на Запад в виде выставки, чтобы «нащупать вкус покупателя». Выставка планировалась по типу первой зарубежной советской иконной выставки, но не состоялась (РГАЭ. Ф. 5240. Оп. 18. Д. 2739. Л. 138 и об.).
В стенограмме эти слова подчеркнуты красным карандашом, следовательно, в Наркомторге, в чьем архиве и сохранился этот документ, их приняли к сведению (РГАЭ. Ф. 5240. Оп. 18. Д. 2739. Л. 124).