Ярое око. Андрей Леонардович Воронов-Оренбургский
мудрейший. Прости и выслушай. – Воин, приложив правую руку к груди, распрямил спину.
– Говори, я услышал тебя.
– Ночью начальник шестой сотни моей тысячи Чан-жу делал объезд. После боя Джэбэ-нойона с презренными псами Котяна на берегу осталось много повозок… Они полны бобровых и лисьих шкур, собольих шуб и серебра…
– Знаю! Говори немного о многом! – Глаз Субэдэя затлел зеленым недобрым огнем.
– Чан-жу притащил на арканах двух пленников…
– Ты помнишь наказ Посланника Неба? Посла не душат, посредника не убивают. Тот, кто не исполняет воли Чингиз-хана, теряет голову.
– Да, храбрейший, но они не послы… Эти шакалы грабили чужое добро. Прикажи удавить их тетивой или залить их глаза и уши кипящей смолой.
– И ради этого ослиного дерьма ты нарушил мой сон?! – Темное лицо багатура собралось в сеть морщин. – Кто они?
– Урусы, мой господин.
– Уру-у-сы?! – Ноздри Субэдэя задрожали от гнева. Задыхаясь, он захрипел, накинувшись на своего нукера: – У тебя мозги барана, Тынгыз! Я рано дал тебе бекство тысячника, тебя следовало оставить командовать сотней! Иди и жди меня у юрты Совета. И если хоть волос падет с их головы, я прикажу посадить тебя на кол.
Побледневший нукер не замедлил покинуть «веселую юрту» грозного Субэдэя. Барс с Отгрызенной Лапой не бросал слов на ветер, и тысячник знал это не хуже других.
* * *
Как только войлочный полог опустился за темником, Субэдэй быстро собрался, пристегнул к поясу меч-кончар и направился к выходу. Но стоило ему сделать шаг, как его остановил горячий, требовательный шепот:
– А я? Ты забыл меня, хазрет? Я боюсь оставаться здесь… без тебя…
Субэдэй подошел к ложу и шумно сорвал с наложницы одеяло. Алсу лежала на шкурах, испуганно прикрывая руками грудь.
– Кого ты боишься? Чьих рук? – Он схватил ее за плечо, но она, увернувшись, откатилась в сторону. Ее длинная черная коса шмыгнула по ковру, как ускользающая гюрза, но багатур успел ее поймать, наступив белым замшевым сапогом на конец «хвоста». – Скажи, чьих?! И я прикажу отрубить ему руки или заживо сварю эту собаку в котле! Нет? Молчишь?.. Тогда зашей свой рот и не смей отрывать меня от мужских дел, женщина!
Он зверовато усмехнулся, глядя в ее настороженно-выжидающие глаза в обрамлении черных ресниц, затем перевел взгляд на подрагивающий круглый, с темным пупком живот; запустил руку в сафьяновую кису, притороченную к его поясу и щедро осыпал золотыми динарами этот… любимый живот.
– Жди и знай: никто не смеет бояться, находясь под защитой моей руки.
Глава 8
По вольному глянцевитому шляху, ведущему в Киев, вдоль могучего Днепра, где в течение многих столетий проходили торговые обозы и богатые караваны, сразу после прихода полчищ татар в Дикое Поле движение встало. Опустели придорожные корчмы и харчевни, радушные «питейники» и постоялые дворы… Все они – заброшенные, в спешке покинутые, без ворот, крыш и крылец, выломанных и растасканных ратниками княжеских застав на костры, – угрюмо и