Ярое око. Андрей Леонардович Воронов-Оренбургский
доспехами, дружина ходко пересекла кочковатый летник, по которому еще в прошлом году народ перевозил сено к гумнам, когда до слуха долетел гул набата. Тревога в Киеве! Воевода всадил каблуки в бока пляшущего на дыбах жеребца, поскакал обочь леса, следом за ним, гикая на коней, сорвалась дружина. Версты полторы всадники торопили оскаленных лошадей плетьми и криком. Долгий овраг, излучисто тянувшийся вдоль грудины холма, повернул влево… У рубежного съезда, там, где дорога разбегалась на три отрожины, отряд по знаку поднятой руки Белогрива придержал борзых коней. Теперь они остро воспринимали каждый звук, нервы у всех были на пределе.
Савка насилу дождался, когда взопревшие быки с надсадным ревом домолотились до места.
– Дывись, кум! – Сокольничий, поднявшись на возу во весь рост, указал рукой в сторону Днепра, куда с тревогой вглядывались и все остальные.
А там переполох! Содом и Гоморра!80 Левый степной берег Днепра, супротив Киева, был на две версты запружен скопищами людей. Берег, казалось, обратился в расползающуюся вдоль воды разношерстную лаву. Покрышки повозок, конские морды, шлемы, щиты, копья – все двигалось и искрилось на солнце. Синие, зеленые, желтые стяги – отличительные знаки родов половцев – мятежно колыхались над скопищами все прибывающих из степи всадников.
– Едем! – Белогрив, привстав в стременах, взмахнул плетью.
* * *
Между тем оба великокняжеских парома были захвачены половцами, наехавшими внезапно, как гром не из тучи. Панический страх, как черный всполох грачиных стай, мерцал в их безумных глазах.
Угрожая кинжалами перевозчикам, они, давя друг друга, штурмовали паромы, будто за ними гнался сам дьявол. От несметного множества беженцев паромы стонали, скрипели, кренились то в одну сторону, то в другую; черпали бортами воду, грозились затонуть – вода то и дело журчливо гуляла по бревнам, слизывая в реку узлы и мешки седоков…
– Доро-о-огу! Прочь с дороги, трусливые псы! За-рублю! В сторону, кр-рысы!
Рассекавшие с яростным свистом сабли охраны потеснили орущие толпы, проложили старому хану Котяну проезд к перевозу. Прославленный половецкий хан в окружении лихих горцев-аланов торопливо проехал к парому. Крапчатый, как снежный барс, конь под ним сверкал налитыми кровью глазами, бочил голову, изогнув дугой шею, чесал морду о мускулистую грудь.
Котян держался с достоинством, величаво, как и положено грозному хозяину степи, но видно было, что и его взор был налит страхом; глаза покоя не знали, беспокойно косились то на темные воды Днепра, то на бурливые волны собственного обезумевшего войска.
…Одним небесам известно, чем бы могла закончиться сия свистопляска, если бы с правого берега на больших ладьях не подоспели дружинники великого князя Киевского. Укрывшись червонными щитами и ощетинившись копьями, они отогнали рычащие скопища половцев, расчистили место перевоза, способили старому хану подняться на паром.
Киевские старшины указали половецким вождям доступные броды, и… вскорости
Содом и Гоморра – названия городов древней Палестины, которые, по библейскому сказанию, были уничтожены землетрясением и огненным дождем за грехи жителей.