Миг и вечность. История одной жизни и наблюдения за жизнью всего человечества. Том 3. Часть 5. За Великой Китайской стеной. Евгений Бажанов
по Советскому Союзу?».
Возникли проблемы в Забайкальске и у нас. Основная часть вещей путешествовала в багажном вагоне. Оформили мы их до Москвы. Можно было оформить и до Забайкальска, с тем чтобы уже в этом пограничном городе в рублях оплатить транспортировку груза по советской территории. Так получалось гораздо дешевле. Но ходили слухи, что забайкальские грузчики и таможенники вещи крадут. Поэтому мы решили, заплатив более высокую цену, избежать выгрузки багажа в Забайкальске.
Но, гуляя по пограничной станции, узнаем от знакомой проводницы, что весь пекинский багаж выгружен. Бежим к багажному вагону. Действительно, на перроне высится груда ящиков, коробок, чемоданов. Без всякого присмотра. Недолго думая, самостоятельно возвращаем свой скарб в багажный вагон. И сторожим его до самого отправления поезда. И потом, на протяжении оставшегося пути до Москвы, периодически наведываемся в этот вагон, проверяем, на месте ли вещи.
Деннис же после Забайкальска долго дулся, не разговаривал. Но проголодался, потянуло в вагон-ресторан. А советских денег у него не было! Ведь он не обменял их на доллары в забайкальском обменном пункте. Не сделали этого и другие американцы, ехавшие в нашем вагоне. Их никто не предупредил о суровых правилах валютного регулирования в СССР. Это в постсоветскую эпоху работники отечественного общепита стали с удовольствием и без боязни принимать доллары. А тогда! На такое преступление мог решиться только отпетый рецидивист.
Мы жалели попутчиков, и по очереди водили их кушать. Заказывали в вагоне-ресторане яичницу, лангеты, сосиски. Заодно подшучивали над американцами. Сидит один из них на приставном стуле в тамбуре, читает книгу. Я подхожу и угрожающим тоном спрашиваю:
– Ты как смеешь читать Солженицына?
Американец от страха аж взвизгивает:
– Что Вы?! Как Вы могли такое подумать?! Это не Солженицын, это Пушкин!
– Но Пушкин тоже в СССР запрещен!
– И Пушкин запрещен? – пучит глаза американец.
– Да. С прошлого года.
Видя, что заокеанский гость падает в обморок, я иду на попятную:
– Нет-нет. Пушкин не запрещен. Читай на здоровье.
Американец вроде внемлет моим словам, но чувство вины до конца у него не проходит. Весь остаток дня он вертится у нашего купе, убеждает меня в лояльности к СССР.
Путешествовали с нами в поезде 28 поляков. Они были моряками, которые отогнали в китайский порт и продали на металлолом отслужившее свой век судно. Теперь возвращались в Польшу.
Знакомство с моряками началось с того, что один из них принялся в коридоре вагона гипнотизировать мою жену. Каждый раз, когда она выходила из купе, попадала под жгучий взгляд поляка. Наташа пожаловалась мне, я высказал предположение, что понравилась. Но тут стук в дверь, на пороге купе влюбившийся поляк:
– Пани, – обращается к дремавшей на койке Наташе, – есть чудесные лифчики, как раз ваш размер и очень вам пойдут.
Не уговорил, выпил у