Нумерат. Число Консула. Анна Кондакова
Одно неловкое движение – и Денис сорвётся, отсчитывая метры пустого пространства до земли.
– Потом поймёшь, – отмахнулась тень. – Но Асель от тебя нужно убрать, как можно дальше. Настолько далеко, чтобы она брезговала подходить к тебе ближе, чем на сто шагов. Добиться этого несложно. Вызвать отвращение к человеку, вообще, – самая простая вещь на свете. Люди охотно верят в плохое, и самое главное – распространяют об этом слухи. Втайне каждый мечтает, чтобы другие испортили себе репутацию.
– Да пошла ты. Лучше скинь меня с балкона.
– Хм. Пожалуйста. – Тень не шутила. Она никогда не шутит.
Дениса обдало жаром. Пальцы разжались, оставляя единственную возможность удержаться. Центр тяжести медленно сместился, тело пошло вперёд, скользнуло с перекладины балкона и, как свинцовое ядро, полетело вниз. Прямо на шевелящиеся разноцветные узоры улицы.
Отчаянный вдох. Выдоха не вышло – гортань обожгло едким уличным кислородом. Глаза распахнулись. Кажется, даже контактные линзы высохли прямо на глазных яблоках.
Осталась одна эмоция – недоумение: ну, не верилось, что он умрёт вот так…
Глава 2. Шантаж
Писк кардиографа. Это точно писк кардиографа. Аппарат отсчитывает стук сердца, измеряет его биоэлектрическую активность. Пульс.
Если есть пульс – значит живой; если не может шевелиться – значит не слишком здоровый. Скорее всего, Денис – счастливый пациент реанимационной палаты.
Сознание проснулось не до конца, лениво и болезненно ворочалось, но мозг уже принялся анализировать ситуацию, принимая во внимание обрывочные и весьма скудные данные – звуки и ощущения. Только запах почему-то не вписывался в нарисованную картину мира – пахло цветами сирени. Откуда в реанимационной палате сирень? Опять диссонанс. Паззлы не сошлись.
Открыть бы глаза, хоть на секунду.
Но глаза не открывались, слиплись как будто. Голова распадалась на мелкие рубленые части. В груди ссохлось. Сейчас бы залпом выпить литра два воды, чтобы проглотить, наконец, колючий ком, стоящий в горле.
Чей это стон? Неужели его, Дениса? Возникло нестерпимое желание прокашляться, чтобы заглушить собственное неконтролируемое поскуливание. Денис прохрипел что-то, похожее на «х-р-р». В груди тут же треснуло, осколки впились в мембрану лёгких. В уши снова ворвался писк кардиографа. Невыносимый. Пробирал до самых нейронов, порождая волну раздражения.
Денис представил себя распростёртым на койке палаты реанимации, утыканным трубками и иглами капельницы. С пластырями по всему лицу и загипсованной ногой. Но живым.
Если после падения с седьмого этажа, он всё ещё жив, то палата реанимации для Дениса – самый лучший исход из всех возможных.
– Очнись, нумерат, – отчётливо сказали рядом, под левым ухом. – Обычно я никого не тороплю, но время не терпит. К тебе разговор, а времени совсем мало.
Голос знакомый: сухой, дикторский. Только не он. Хоть бы человек с дикторским голосом оказался кем-нибудь другим. Ну, пожалуйста.
Чудовищным