Путь «Черной молнии». Книга 2. Александр Теущаков
произнес Брагин интригующе.
– Здрасте, гражданин капитан, чем я тебя заинтересовал? По-моему, я ничего такого не натворил.
– Александр, начнем с того момента, когда тебя поместили в транзитную камеру. Это тебя нисколько не удивляет?
– Конечно, удивило, я ведь в осужденке должен сидеть, и тем более приговор мне еще не утвердили. За каким рожном меня в транзитку посадили?
– Видимо, кому-то стало нужно, чтобы ты оказался в камере, где контингент заключенных быстро меняется, – опять интриговал Брагин, – день прошел, глядишь, а твоего знакомого на этап отправили…
– Кому-кому? Вам это нужно. Вы же нас рассаживаете по хатам.
– Не обобщай. Конкретно этим занимается спецчасть, так что прошу учесть этот момент. Александр, давай перейдем к делу: ко мне поступила информация, что тебя в скором времени ожидают крупные неприятности.
– Не понял, капитан, а мой новый срок – это манна с неба. Мне, что по этому поводу, радоваться нужно? По-моему это самая большая неприятность за последнее время. А в остальном у меня все было неплохо.
– Ты в курсе, что такое кровная месть?
– Если рассуждать по-простому, то один человек насыпал соль на рану другому, который обязан кровно отомстить.
– Вот именно, обязан. А по людским соображениям это средневековое возмездие, когда людей резали, как баранов, и уничтожали под корень, заметь, все семейство, а не только одного, объявленного «кровником», – добавил Брагин.
– У итальянцев это называется вендеттой, – поправил Александр.
– Совершенно верно. Вот, я и напоминаю тебе, что бывает с человеком, у которого появляется кровный враг.
– Слушай начальник, не ходи вокруг да около, скажи, наконец, о ком и чем идет речь.
Брагин достал из кармана сложенный вчетверо лист, вырванный из школьной тетрадки, и протянул Воробьеву.
– Прочти – это копия. Кому она адресована, я пока не знаю, но самое интересное в том, что здесь указана твоя фамилия.
Александр прочел записку и, разведя руки в стороны, удивленно заметил:
– Да, это моя фамилия, но мало ли Воробьевых сидит в тюрьме.
– На данный момент в этом СИЗО под фамилией Воробьев, числишься только ты. Имей эта записка срок давности, то совершенно бы не заинтересовала меня.
– Командир, но я, правда, не пойму о чем идет речь.
– А на свободе у тебя были враги?
– Таких, чтобы охотились за мной и убили, не было. Если только по моему первому уголовному делу…
– А что, по-твоему, в нем примечательного?
– Меня спровоцировали на драку с кемеровскими парнями. Короче, объегорили и подставили. Одного кемеровчанина я сильно побил. Конечно, можно было на суде переквалифицировать статью на обоюдную драку, но у потерпевшего парня папаша оказался очень влиятельный и купил судью с потрохами. Об этом мне адвокат намекнула.
– Да-да,