Западный поход. Юрий Торубаров
Миняя был занесен снегом. К крыльцу вела протоптанная тропинка. Дойдя до середины, князь остановился, обходя хозяйство Миняя. Оно было весьма неказисто. Дом перекошен от времени. От некоторых построек остались только стены. Князь поморщился, но ничего не сказал. Когда вошли в дом, какой-то монах проводил их в светлицу, где стоял гроб с телом покойного. Было тихо. Вокруг сидели бабы. Но стоило им увидеть вошедших, как они заголосили надрывно: «Да на кого ты оставляешь нас, да как мы тя любили, да как нам без тя…» Князь подошел к изголовью, преклонил колено, перекрестился и поцеловал покойника в лоб. Поднявшись, он отступил на несколько шагов и осмотрел бегло светлицу. Стены давно не белены, окна перекошены.
Когда они прошли за ворота, князь остановился и оглядел двор:
– Бедновато! – произнес князь. – Деньгу, наверное, в кубышку прятал.
Сказав, посмотрел на Кочеву. И… не узнал его. Таким осуждающим взглядом тот смотрел на князя, что хоть сквозь землю провалиться.
– Ты че, боярин? Я знаю, отец ему хорошо платил.
– Хорошо платил, – грубо ответил, даже дерзко, боярин, – а знаешь ли ты, князь, куды он пускал эту деньгу?
Князь даже оторопел:
– Куды?
– А туды! Ты прости меня, великий князь. Но знай. Свои деньги, да светлая ему память, он отдавал… Орде!
– Орде?
– Орде! – с вызовом повторил боярин. – Спасая этим Московию от бед.
– Это как? – спросил князь не без удивления.
– А так! Стоило какому-нибудь обиженному мурзишке шепнуть что-то на ухо хану, того и гляди, войско пошлет.
– Но Калита-то давал.
– Давал, давал… Но… уж больно Орда ненасытна.
– И он… свои… Почему?
– Да потому, князь, че он любил свою землю, любил свойво князя!
– Ведь вот какой человек. А ты живешь рядом, а не видишь.
– А потому, князь, что он русский. А мы, русские, все такие!
Князь посмотрел на Кочеву и, опустив голову, пошел дальше.
Повстречав Ивана Акинфовича, он подозвал его и попросил:
– Пошли самого шустрого за Борькой Семеновым, пущай бежит ко мне!
Борис Семенов, сборщик податей и казначей, примчался к князю в одной овчинной безрукавке, в летнем колпаке на голове. Видать, так торопился, что схватил то, что попало под руку.
– Слушаю, великий князь! – переведя дыхание, промолвил он, наклоняясь в поклоне.
– Выдай Миняевой боярыне триста рублев.
– Триста?! – Борис в ужасе отступил с дороги и провалился по пояс в снег.
– Да, триста! – громко, ясно произнес князь и пошел вперед.
Семенов взглянул на боярина. Кочева радостно подмигнул ему и шепнул:
– Я же дам еще пятьдесят! Ступай! – и толкнул его в плечо.
Придя к себе, князь долго не мог успокоиться. «Оказывается, какие есть люди! Да-а… Вот такой, пожалуй, и Пожар… Снаряжу-ка я к нему посланца», – решил Симеон.
Добраться до Пожар при такой дороге, вернее, ее отсутствии, посланцу потребовалось более десяти дней. Не давая посланцу отдыха, через пару часов небольшой