Погибель Империи. Наша история. 1913–1940. Эйфория. Николай Сванидзе
управлению государством, министры ездят к ней с докладом, неугодные ей быстро летят со своих мест. В стране растет ненависть к императрице. Для спасения вашей семьи вам, ваше величество, необходимо отстранить императрицу от влияния на политику. Не заставляйте, чтобы народ выбирал между вами и благом Родины».
Государь сжал руками голову, потом сказал: «Неужели я двадцать два года старался, чтобы было лучше, и двадцать два года ошибался?»
Родзянко ответил:
«Да, ваше величество, двадцать два года вы стояли на неправильном пути».
1917
1917 год. Самый главный и самый страшный год XX века в России, да и в мире. На него приходится две русские революции. Первая революция сделала Россию на девять месяцев – три четверти года – демократической, а вторая – на три четверти века большевистской. Отставка царя, Временное правительство, приезд из эмиграции и невероятная, дьявольская, роковая активность Ленина и Троцкого – или Троцкого и Ленина. И человек, который мог повернуть ход истории, но не повернул, – Александр Федорович Керенский.
2 марта 1917 года, после полудня, в поезде, стоящем на станции Псков, российский император Николай II пригласил к себе своего врача профессора Федорова и сказал ему:
«В другое время я не задал бы вам подобного вопроса, но теперь момент очень серьезен, и я прошу ответить мне с полной ответственностью: будет ли мой сын жить и сможет ли он когда-нибудь царствовать?» – «Ваше величество, – ответил доктор Федоров, – я должен признаться вам, что его императорское высочество наследник не доживет и до шестнадцати лет».
После этого разговора Николай принял решение об отречении за себя и за сына. Накануне, 1 марта, за отречение императора высказались командующие всеми фронтами. Ранее, 27 февраля, государь попытался вернуться из Ставки в Царское Село.
Его поезд дошел до станции Дно. Дальше было некуда. Дальше его не пустили. Николай решил, что поедет в Псков.
2 марта, в 10 часов вечера, к Николаю в Псков из Петрограда приехали два депутата Государственной думы – Александр Иванович Гучков и Василий Витальевич Шульгин. Эти два человека были свидетелями того, как Николай писал и подписывал документ об отречении.
Во время беседы Николай держался спокойно и просто. По словам Шульгина, только выговор у государя был немножко чужой – гвардейский. Шульгин переживал, что явился к государю небритым, в пиджаке и в смятом воротничке. Шульгина можно было извинить. 2 марта шел четвертый день второй русской революции. Государь-император толком не знал, не видел и не мог себе представить, что творилось эти четыре дня в столице его империи. В эти дни полного смятения наибольшую решительность проявил человек, которому весь последующий век будут вменять исключительно слабость и нерешительность. Этот человек – Александр Федорович Керенский.
Еще в 1915 году русский заводчик и финансист Алексей Иванович Путилов предупреждал, что Россия обречена на революцию и поводом для революции может быть что угодно: голод,