Николай II и Александра Федоровна. Любовь, победившая смерть. Николай Шахмагонов
когда-нибудь то или иное решение, которое совершенно закончит это дело, я, конечно, напишу сразу. Да, все в руках Божьих. Увы, мир такой злобный. Не понимая, какая это продолжительная и глубокая любовь с обеих сторон, злые языки называют это чистолюбием. Какие глупцы! Как будто трон заслуживает зависти! Только любовь чистая и сильная может дать мужества принять это серьезное решение. Будет ли это когда-нибудь? Хотела бы я знать. Я прекрасно понимаю все, что вы говорите, только я этого желаю потому, что мне нравится этот молодой человек».
Это, конечно, сыграло хоть и не решающую, но какую-то роль.
А тут как раз и возможность продолжить разговор на эту животрепещущую тему появилась. В апреле 1894 года в Кобурге должно было состояться бракосочетание брата принцессы Алисы герцога Гессенского Эрнста-Людвига с принцессой Эдинбургской Викторией-Мелитой.
На эти торжества император решил направить целую делегацию дома Романовых. Причем главой ее сделать цесаревича Николая.
Сам император поехать не смог, хотя собирались на бракосочетание и королева Виктория, и германский император Вильгельм II, и другие европейские монархи. Александр III решил включить в состав делегации своих родных братьев с супругами.
Несмотря на то что само по себе бракосочетание являлось действием для Европы немаловажным, все понимали, что главная интрига предстоящих событий вовсе не в нем, а в разрешении противоречий, препятствующих бракосочетанию цесаревича Николая, наследника российского престола и принцессы Алисы.
Поначалу не было никакой ясности. Накануне помолвки, 7 апреля 1894 года, императрица Мария Федоровна писала своему сыну великому князю Георгию Александровичу, который в это время находился на Кавказе:
«Бедный Ники был на грани отчаяния, потому что именно в день его отъезда Ксения получила письмо от сестры Эллы, в котором она сообщала, что никогда не переменит религию, и просит сообщить об этом Ники… Если бы Она написала об этом раньше, Он бы, конечно, не поехал. Но в последний момент уже невозможно было изменить решение. От всего этого я ужасно переживаю за Ники, которого все эти годы ложно обнадеживали два Сержа… Все мои надежды только на Бога. Он все делает к лучшему, и если Он хочет, чтобы это свершилось, это свершится, или же Он поможет нам найти настоящую».
Но надежда умирает последней. Цесаревич почему то, быть может, единственный из своей семьи, был уверен в том, что Алиса даст свое согласие. Потому и просил разрешения сделать последнюю попытку.
Хотя успех казался весьма и весьма призрачным. Это уж потом Алиса призналась ему, что еще утром 4 апреля, в день приезда Ники, – его поезд пришел вечером – не собиралась давать согласия, а сестре, которая советовала принять положительное решение, писала в тот день:
«Душка, зачем ты опять говорила об этом предмете, который мы не хотели упоминать никогда? Это жестоко, ведь ты знаешь, что этого никогда не может быть, – я всегда говорила это и подумай, как это тяжело, если знаешь, что ты причиняешь боль тому человеку, которого больше