Монбар Губитель. Густав Эмар
с лошади, понимаете?.. Я уже говорил об этом лейтенанту, подавая рапорт.
– Очень хорошо. Я подтвержу твои слова.
– Благодарю, майор. Теперь мне остается задать вам еще один вопрос.
– Говори.
– Вы должны получить от лейтенанта разрешение, чтобы из всего экипажа никто, кроме Тихого Ветерка и меня, не ухаживал за командиром. Видите ли, майор, мы его старые матросы, он может говорить при нас все не стесняясь; кроме того, ему будет приятно видеть нас возле себя. Вы получите разрешение от лейтенанта, майор?
– Да, мой друг, я знаю: ты человек честный и очень привязан к командиру; знаю также, что он полностью доверяет тебе; поэтому не тревожься, я все устрою. Только ты и твой товарищ будете входить сюда вместе со мной, пока граф болен.
– Крайне вам признателен, майор. Если представится случай, я отблагодарю вас. Говорю вам по чести, как баск, вы – предостойный человек.
Врач расхохотался.
– Вернемся к нашему больному, – сказал он, чтобы прекратить разговор.
Несмотря на все принятые врачом меры, обморок графа продолжался целый день.
– Потрясение слишком сильно, – заметил врач, – могло произойти кровоизлияние в мозг.
Только к вечеру, когда фрегат давно уже шел под парусами, оставив далеко позади кадисский рейд, наступил кризис, и состояние графа несколько улучшилось.
– Сейчас он придет в себя, – сказал доктор. Действительно, судорога пробежала по телу графа, он открыл глаза, но взгляд его был мутным и диким. Он вращал глазами во все стороны, как бы стараясь узнать, где находится и почему лежит в постели. Три человека, не спуская с него глаз, заботливо наблюдали за этим возвращением к жизни, не казавшимся им, впрочем, успокоительным. Особенно был встревожен врач; лоб его нахмурился, брови сдвинулись от волнения. Вдруг граф приподнялся и сказал резким и жестким голосом Мигелю, стоявшему возле него:
– Лейтенант, почему вы не собрали экипаж к сражению? Ведь испанский корабль опять убежит от нас!
Врач сделал Мигелю знак.
– Извините, командир, – отвечал матрос, потакая фантазии больного, – все готово к сражению.
– Очень хорошо, – сказал больной.
Потом вдруг мысли его переменились и он прошептал:
– Она придет, она мне обещала!.. Нет! Нет! Она не придет… Теперь она умерла для меня!.. Умерла! Умерла! – повторил он глухим голосом.
Потом вдруг громко вскрикнул:
– О! Как я страдаю, Боже мой! – И слезы полились из его глаз.
Граф закрыл лицо руками и опять упал на постель. Оба матроса тревожно всматривались в бесстрастное лицо врача, стараясь прочесть на нем, чего они должны опасаться и на что надеяться. Внезапно врач облегченно вздохнул, провел рукой по своему лбу, влажному от пота, и, обернувшись к Мигелю, сказал:
– Слава Богу! Он плачет, он спасен!
– Слава Богу! – повторили матросы, набожно перекрестившись.
– Не думаете ли вы, что он сошел с ума, майор? – спросил Мигель дрожащим голосом.
– Нет,