Мой парашютный предел. Роман. Геннадий Леонидович Копытов
«Камаз». Мы зацепили «пятьдесят третий» на жесткую сцепку.
Андрюха, с удивление выгреб, и выбросил в контейнер шесть пустых бутылок из-под «Лимонной водки»!!!
Меня похмелили и закинули в спальный отсек.
Половину дороги я давился слезами под бесконечного Шуфутинского. То ли от того, что не доехал до Риты, то ли стресс вытекал вместе с алкоголем. Так было горько и досадно. Я не понимал, почему?!
Водилы весело болтали на передних сиденьях, а я, через каждые полчаса выл навзрыд, закрывая рукавицей лицо и зажимая рот. Я не хотел, чтобы суровые «рули» зачислили меня в истерички…
Вылез напротив дома и купил бутылку перемороженного пива. Другого не было.
Глотал кусочки льда и слёзы. Вкуса пива не чувствовал…
Через месяц – повтор невыполненной командировки. Водилы из гаража не хотели со мной ехать. Говорили, что я «аварийщик».
Деваться им было некуда, выделили новую машину и другого водилу.
Разбитый «Газон» загнали на яму.
Рихтовали и меняли облицовку и капот, заменили пробитый радиатор, движок, треснувший и сорванный с креплений, обменяли на капремонтный…
Попытка номер три.
Опять уговариваю водителя «ЗИЛ-130» заехать в Сестрорецк. Соглашается.
Но под Тверью, встречный «Камаз» плюёт в лобовое стекло, совсем небольшим, камушком. Стекло осыпается в бутерброды, разложенные на пакете на моих коленях.
Март месяц. Минус десять, на скорости 30 км/ч, без стекла, это все двадцать пять градусов мороза с ледяным сквозным ветрилой. Всё, что было в сумке надеваю на себя и накручиваю на горло.
Десять километров в растеклённой кабине, до первого автосервиса. Покупаем «лобовуху» на деньги, отложенные на горючку до Сестрорецка.
Солидолим и вставляем, по очереди, голыми коченеющими руками (в перчатках не получается!), резиновое уплотнение по хитрогнутому периметру «зиловской лобовухи»…
Заезд в Сестрорецк отменен. Хватило бы денег на бензин до дома!
Из завода в Питере, решительно звоню в справочную телефонную службу:
– По данному адресу телефон не зарегистрирован! -сухой безразличный ответ, сжимающий, до отрицательного значения, надежду наконец-то обнять свою парашютную сестрёнку.
Грузимся и разворачиваемся домой…
А она была в каких-то ста километрах от меня!
Вот и всё…
Я удаляюсь всё дальше и дальше от неё – километры, годы разделяют нас.
Чувствую, реально-жгуче, её укоряющий взгляд на моей спине…
Но бывшая до этого расплывчатой, в смоге, за питерскими мостами, развидняется Наша Южная Набережная!..
Мы встречаемся, обнимаемся. За Маргушиной спиной, за парапетом серо-освинцованное море, одноцветно слитое с небом.
Безграничная нежность и слёзы…
Рита-Ритулечка. Как-то очень уж небрежно и поспешно расстались мы с тобою!?
И когда, вдруг, проявляются старые армейские друзья, спивающиеся,