Портартурцы. 1940—1942. Трофим Борисов
до моего приказания об отступлении; об отступлении не думать, обороняться до последнего человека».
Ординарец ускакал. На минуту генерал успокоился.
«Не отступать до моего приказания, ни в коем случае не отступать! – думал он. – Не отступать… Ах, зачем я ему вставил это ненужное в данный момент слово? Оно дает надежду и там будут подготовляться к отступлению… Сорвут отбитые атаки! Так нельзя».
Генерал присел к столу в станционном зале и написал: «13 мая, 11 часов 55 минут. Предлагаю стоять до последнего человека; об отступлении не думать. Патроны вышлю. Встретил двуколки с патронами, идущими в Наньгуалин, вернул их».
На позициях наступило затишье. Успокоившись, генерал направился осматривать расположение японцев. Увидев на дороге капитан-инженера фон Шварца, Фок насупился: – Куда вы? Почему вы здесь?
– Полковник Третьяков послал с донесением к вам о тяжелом положении на передовых линиях. Нужно подкрепление, ваше превосходительство.
– И он послал вас, ибо находит, что вам на позиции уже нечего делать? Странно и досадно! И вы поддались панике! Вы, у кого не рвутся фугасы, когда им нужно рваться. Вы бежите с позиций, вместо того чтобы толком разобраться, в чем дело, и к ночи исправить то, что осталось в наших руках. Боже мой, что можно сделать с такими полководцами?!
5
Генерал Фок прошел в тылу позиции до Киньчжоуского залива. По оврагам и дорогам шли раненые солдаты, часто попадались носилки. Генерал; хмурился, но спешил вперед, чтобы хорошенько уяснить себе все происшедшее за первую половину дня.
Шаги его были тверды, глаза лихорадочно блестели.
«Позиция охвачена, – думал Фок, – и так быстро…»
Он остро почувствовал свою глубочайшую ошибку.
«Надо во что бы то ни стало поправить дело. Не все упущено. Японцы устали и расстреляли снаряды. Их много полегло. А у меня все части в боевой готовности. Пятый полк уберу, пусть отдыхает, а сюда полки в контратаку. Надо скорей найти Третьякова. Личным примером воодушевлю его. Какая нетактичность со стороны Куропаткина – писать демобилизующие письма. И я тоже! Зачем было говорить о них. И Стессель хорош— в приказах оглашает. Перешеек должен быть в наших руках, иначе капут Дальнему».
Генерал написал Третьякову записку: «12 часов 35 минут. За правый фланг не бойтесь – стоят два полка. Смотрите на левый фланг, где может решиться дело».
Встречавшиеся генералу раненые стрелки смотрели на него вопросительно. По мере своих сил они становились во фронт и отдавали ему честь.
– Как там дела? – спросил генерал стрелка с перевязанной правой рукой.
– Все окопы разворочены. Ихние пушки бьют, а наши молчат. Пулеметов бы побольше. Плотной стеной идут, твари. – Лицо Фока осталось спокойным.
«Что за тактика! А меня не было. Два-три ловких маневра под прикрытием окопов – и можно было их окружить», – подумал Фок и обратился к стрелку:
– Курить хочешь, бери папиросу.
Солдат,