Европа изобретает цыган. История увлечения и презрения. Клаус-Михаэл Богдаль
означает бесправие. Бродячие группы людей, подобных цыганам, больше не приравниваются к нуждающимся в поддержке местным беднякам. Они считаются вредными элементами, уклоняющимися от благ прогресса цивилизации. Согласно терминологии Роберта Кастельса (род. 1033) они – «индивиды недостатка,, недостатка ресурсов и недостатка принадлежности»[86]. Их ценность измеряется единственно только их принудительным физическим трудом на укреплениях или на галерах, а также их применением в качестве солдат.
Даже высоко ценимые по традиции виды деятельности, такие как освоение целины, сами по себе не были основанием для принадлежности к социуму, о чем свидетельствует пример конца XVII в. Когда цыгане в регионе Фихтельгебирге на свободной земле заложили огород, который им потом пришлось бросить из-за проблем с собственностью, то, с точки зрения местного населения, они оставили после себя магическое место, которое теперь «сельские люди посещают в Иванов день, чтобы собирать там травы и цветы, которым, употребляемым в виде чая, приписывается особенная целебная сила»[87]. Признанием пользуется не выполненная работа, а сверхъестественная сила, по народным поверьям заключавшаяся в инаковости. С другой стороны, полезных чужаков известного людям и признанного происхождения, вроде французских гугенотов в Германии или немецких ремесленников и поселенцев в России, встречали с радостью, и они могли даже рассчитывать на то, что смогут сохранить свой язык и культуру.
Применяемые теперь административные меры учета приводят к новой форме идентичности, включающей место и время рождения, происхождение, веру, гражданство и учет уголовных дел. В переходный период, когда интерес к достоверности легенд о происхождении цыган был еще велик, поскольку надо было чем-то оправдать изгнание, случаются гротескные ситуации. Так, Швейцарская хроника констатирует: «В 1646 году здесь была поймана внушительная толпа цыган, предводитель которых назвался Ханс Хайнрих Лёвенбергер из Малого Египта, хотя родился в Бреннгартене»[88]. С другой стороны, схваченная вместе с группой цыган в 1762 г. Кристиане Шмидт решительно отметает этническую принадлежность к ним, «потому что она не из Египта приехала, а родилась в Пфальце»[89]. Аргументы властей выглядят примерно так, как у испанского правительства в 1749 г.: она «меняла свою жизнь подобно цыганам, и платья у нее похожи, и выдавала себя за гадалку, как все цыганки делают»[90].
Поиски родины, включая постоянные прямые опросы, влекут за собой две возможности: если предполагаемая родина цыган идентифицирована, а значит, они образуют единый народ, то они могут и должны вернуться на свою исконную территорию. Но если они родились «в Бреннгартене» или в любом другом месте, имеющем название, то их можно причислить к «сбежавшейся вместе толпе» мошенников и попрошаек[91]. И в том, и в другом случае согласно тогдашним правовым представлениям изгнание из territorium clausum или заключение в тюрьму были законными. Оба метода изоляции
[Castel 2001: 88].
[Zapf 1887: 633].
[Anonym 1756: 1865 и сл.].
Цит. по: [Härter 2003: 65].
Цит. по тому же источи.
У Вайсенбруха (1727) говорится: «…Их становится больше двумя путями. Во-первых, они живут друг с другом в великом нечестии, и поэтому зачинают много детей; во-вторых, всякий шатающийся, ленивый сброд, как мужеского, так и женского пола, прибивается к ним: изгнанные из страны, люди вне закона, одержимые падучей и не желающие работать» (цит. по: [Ave-Lallemant [1858]: 33]).