Европа изобретает цыган. История увлечения и презрения. Клаус-Михаэл Богдаль
свой скарб, то в «Линхарде и Гертруд» обитателей леса, цыган, или – «воров и нищих» – к этому вынуждают. Внешняя цивилизационная граница отменяется, «чужую» территорию в отечественных «пенатах» уже никто больше не терпит. Теперь эта граница пролегает внутри человека, она разделяет жадность и разум, порок и добродетель, безбожников и богобоязненных.
5. Привести в порядок дом человечества. Цыгане и антропология просвещения
Толкующее насилие: популяризация знаний о цыганах
Благородным дамам, которые 22 февраля 1678 г. устроили во дворце курфюрста в Дрездене «Дамский цыганский маскарад[619], не приходится опасаться, что их сошлют или повесят. Точно так же обстоит дело с придворным обществом и с горожанами, которые переодеваются цыганами[620] и процессией идут по городу во время традиционного «угощения» при бранденбургском дворе «в Келльне-на-Шпрее»[621]. Цыгане служат моделью во время маскарадов, на которых в XVII в. по всей Европе появляется мода на цыган[622]. Маскарады образуют важную составную часть придворной представительской культуры. С их помощью можно, не нарушая этикета, вывести на сцену типичную барочную игру между мнимым и подлинным, между сокрытием и разоблачением. «Цыганское», то есть естественное, лишенное условностей поведение – это лишь один из вариантов буколической игры в пастушков. Он легализует спонтанные нарушения строгого кодекса поведенческой этики и поэтому пользуется большой любовью. Маскарады то и дело предваряются подробной программой. Приводимая ниже программа обыгрывает знания того времени о цыганах, которые были у всех на слуху:
Нам открылось такое изобилие благородных камней и всяческие богатые драгоценностями горы / что у нас поэтому и не было намерения / возвращаться к себе обратно в Египет. Но только не подумайте,, что мы что-то вроде стаи / сбежавшийся вместе сброд; нет, мы благороднейшие и честнейшие из нашего народа / который ребячливое озорство / оправдывает / но озоровать и обманывать не собирается, он от всего сердца враг таких дел[623].
Легенду египетского происхождения по-прежнему помнят. Вопрос местонахождения цыган, строго регулируемый эдиктами, решается иначе, с игривой кокетливой отсылкой к великодушию распоряжений курфюрста. Для легитимизации цыган перенимается типичное для хроник разграничение между подлинными приехавшими издалека цыганами и сбежавшимся местным сбродом.
Цыганский маскарад – это один из ранних примеров использования литературного дискурса. Временная и пространственная близость эдиктов о преследовании и текста цыганского маскарада – возможно, и то и другое изготовлялось в одной и той же Дрезденской типографии – не приводит ни к каким ассоциациям со стороны актеров. Преследование цыган в сценарии отсутствует, а цыганская маска не воспринимается дамами как стигма. На передний план прорывается желание сделать собственную идентичность
[Anonym о. J.c].
См.: [Witkowski 1901: 535].
[Anonym [1690]].
Здесь несомненен авторитет французской придворной жизни как образцовой. С начала XVII в. там наблюдается цыганская мода. «Уже в 1676 году цыганки очевидно относятся к общей картине французской светской жизни…» [Niemandt 1992: 20].
[Anonym о. J.c].