Европа изобретает цыган. История увлечения и презрения. Клаус-Михаэл Богдаль
жанры, утверждающиеся в европейской литературе XVIII в., благодаря своей панорамной широте предоставляет разнообразные возможности, чтобы представить периферийные фигуры и наделить их нарративной весомостью. В этом жанре, который к 1800 г. уже превращается в массовую литературу, чаще всего и всплывают персонажи-цыгане, не в последнюю очередь благодаря традициям плутовского романа. Но вы напрасно будете искать среди них характеры, наделенные индивидуальностью, обладающие оформленными действиями, чувствами и мыслями, собственной полно освещенной судьбой. И «Хвала цыганам» (1757) Фридриха фон Хагедорна (1708–1754) довольствуется проекциями на воображаемый коллектив цыган. В финальной строфе он возвышает их предполагаемый образ жизни до метафоры национальной раздробленности, а также духовной и социальной дезориентированности своей собственной страны:
Вы к почестям высоким не спешите:
Вас титулов богатство не влечет.
Противоречия нет в принятых ученьях,
Перо в атаку не ведет.
На вас на всех (кто смеет преимущество отнять?)
И цвета одного, и веры одинаковой печать[584].
В пьесе Якоба Михаэля Ленца (1751–1792) «Турецкая рабыня»[585](написана в 1774 г.), представляющей собой переработку пьесы Плавта, цыганка Фейда не обладает даже обязательным для цыганок даром прорицательницы. Как комедийный типаж комической старухи, которая страстно предается пьянству, она попадает в подозрительную компанию бесчестных и аморальных обманщиков, к которой принадлежат «Хирцель, богатый еврей» и циничный хозяин борделя, который когда-то купил «турецкую рабыню» Селиму у другой цыганки и теперь собирается выгодно перепродать ее дальше некоему офицеру в отставке.
«Лесные люди»: дикари, которых не приручить
В пьесе Гёте «Гётц фон Берлихинген с железной рукой» (1773) в сцене в замке Ягдтхаузен герой Гётц поучает Карла, «своего сыночка», что бедным рыцарям приходится «совершать конные набеги», чтобы насилием восстанавливать справедливость и таким образом совершенно между прочим поддерживать свое существование. Когда Элизабет спрашивает своего сына Карла, которого Гётц слегка балует: «Разве ты не поедешь с ними?»[586], тот испуганно отметает эту идею: «Нет! Тогда нужно будет ехать через густой-прегустой лес, а в нем цыгане и ведьмы»[587]. То, что предстает здесь порождением фантазии и по-детски наивным древним страхом перед магическими местами и силами, преподносится зрителям в V акте, в сцене «Ночь. Дремучий лес», где Гётц, убегая от имперских войск, попадает в «цыганский лагерь», как социальная реальность времени. Начиная с систематических преследований в XVI в. и вплоть до XIX столетия, цыгане считаются «лесными людьми»[588] Европы, которые делят недоступное и непроходимое пространство с разбойниками или маргинализированными людьми вроде угольщиков и ведьм. В «Гётце…» они также описаны как обитатели земляных пещер, находящиеся на уровне развития
«Lob der Zigeuner», в: [Hagedorn 1968: 56].
«Die Türkensklavin», в: [Lenz 1992: 255–286].
«Götz von Berlichingen», в: [Goethe 1963: 159].
[Ibid.].
Max von Schenkendorf: «Die silberne Hochzeit bei den Zigeunern», в: [Czygan 1912: 209].