Европа изобретает цыган. История увлечения и презрения. Клаус-Михаэл Богдаль
о гёзах раннего периода Нового времени и с плутовским романом[523], посредством легенд и исторических анекдотов распространяли славу этого французского бандита, казненного в 1721 г. на Гревской площади. Распространяемые устно и письменно сведения об образе жизни «жуликов, попрошаек и цыган» в литературе о преступниках и казнях самым грубым образом превращаются в повествовательные структуры и элементы. Картуш оскверняет таинство брака и сожительствует попеременно с разными персонами. Как это было уже у Сервантеса в описании групповой жизни цыган, городские низы, где обретается Картуш, во время свадьбы обходятся «без нотариуса и без священника / только их союзы обычно длятся настолько короткий срок / что при их заключении тем меньшее внимание им уделяется»[524]. Точно так же карьера Картуша приводит его на вершину французского преступного мира, или же – тайного ордена. «Капитул генералов» этого ордена избирает его генералом и поручает написать «кодекс законов»[525], который в первую очередь должен регулировать распределение добычи, а также обеспечивать обет молчания по отношению к внешнему миру. Согласно монархической модели он наделяется «абсолютной властью и силой»[526]. На одном из «рейхстагов»[527], по словам рассказчика, Картуш разоблачает и наказывает члена банды, нарушившего «закон», с суровостью и жестокостью, которые были обычными во времена абсолютизма. Недавний соратник «немедленно был без какой бы то ни было пощады страшным образом удушен и расчленен… сердце и все кишки вырваны из тела / а лицо обезображено / чтобы его никто не узнал»[528].
Как и в плутовском романе, цыгане играют важную роль в обучении выдающегося преступника. Юный Картуш встречается с ними во время ночного побега и первоначально принимает их за чужеродных «призраков», «которые и одеты были очень странно / и еще более странно себя вели. Одни танцевали / другие пели / некоторые ели / другие собирались только поесть»[529]. Их языка он не понимает, но они «пытались говорить с ним по-французски / и признались ему, что они такие же люди, как и он / разве что выглядят сейчас немного черне-е»[530]. Под покровом ночи они наслаждаются своей добычей: «И вправду у них там были сплошь молочные поросята / куры и голуби / и он никогда не жил так хорошо / с тех пор как появился на свет»[531]. Как и у Гриммельсгаузена, там есть пожилая женщина, которая «таким образом командовала этой толпой»[532], и в очень краткий срок с помощью лести и восхваления «приятного образа жизни цыган…» он добивается того, что она делает его «апостолом их ордена»[533]. Создается впечатление, что сведения об этнических особенностях полностью утрачены. Осталось представление о разномастной толпе бездельников и обманщиков. Остатки этнических признаков, такие как язык и одежда, относятся теперь к инструментам их цеха воров, «срезателей кошельков»[534]и
Немецкий переводчик в предисловии сулит своим читателям «плутовские сцены» [Anonym 1721: 1].
[Ibid.: 14].
[Ibid.: 20, 21].
[Ibid.: 22].
[Ibid.: 48].
[Ibid.].
[Ibid.: 6].
[Ibid.: 7].
[Ibid.].
[Ibid.].
[Ibid.: 7 ff.]
[Ibid.: 10].