Божественный огонь. Юрий Молчанов
атлетикой, хорошо плавал и бегал на лыжах. Был суетлив, подвижен, строен, как может быть строен солдат или моряк. Он вечно балагурил, болтал, рассказывал смешные истории, сыпал прибаутками. Виктор врал, но складно, пускался в воспоминания, но весело и, подмигивая левым глазом под косматой бровью, что народ уши развешивал от его рассказов.
«Такие люди, – думал Олег, – добровольно взваливают на себя беспокойную обязанность соблазнителя. Они неустанно рыщут по людным местам, завязывают интрижки в автобусе, на улице, знакомятся, упорно и настойчиво ухаживают, обращаясь с женщинами с ловкостью сапера, затем интимно беседуют по телефону, чтобы вскоре охладеть и побежать прочь в поисках нового предмета страсти?
В его низком, бархатном голосе таилась ласка, в добрых синих глазах была неизъяснимая прелесть, от этого с ним было так легко. Да, ему не откажешь в обаянии, а ведь это самое главное.
Он зашел в вагон и оказался в одном купе с Олегом.
Поезд тронулся. Виктор отодвинул маскировочную штору. За окном лежала темная земля, только звезд на небе стало больше, и они постепенно отдалялись от него. Протяжно и грустно прокричал электровоз. Он увозил их в темноту ночи, в неизвестность.
Поезд набирал скорость и, тараня широкой грудью ночную темноту, уносил эшелон на юг. Стучали колеса, вагоны подкидывало на стрелках. За окном проплывали живописные поля и горы, но они их из-за темноты ночи не видели. Многих укачивало, словно в люльке, и они сладко дремали под мерный стук колес. Кто-то стонал и резко всхрапывал в соседнем купе, где-то плакал ребенок, и мать терпеливо и монотонно убаюкивала его. Но спали не все. Кто сидел, погруженный в свои мысли, кто читал книгу, кто перелистывал журналы. Некоторые вели меж собой беседы.
Они решили отметить их встречу. Олег из ресторана принес две бутылки вина, минеральной воды, колбасу, лук, огурцы, масла и буханку хлеба.
Когда-то Виктор умел все обратить в шутку. Но сейчас ему было не до того. Когда он задумывался над своей жизнью – долгим, далеким прошлым и будущим, которое промелькнет, как миг (он был уверен, что протянет всего несколько месяцев), чувствовал в сердце леденящую, жгучую тоску. Понимал, что вся жизнь его состояла из жалких напрасных усилий, непрерывных побед и поражений. Но как же это случилось? Мог ли прожить ее иначе. Наверно, мог. Если бы не оказался, подобно гайки, отштампованным одним и тем же станком. Никто из них не мог действовать по своему усмотрению, а должен был поступать так, как хотел, говорили и приказывали другие. Если бы ему дали возможность быть самим собой! Познать себя, понять, кто он, какова его миссия! Он смог бы прожить иначе, достиг бы своей цели в жизни. Если же и тогда она прошла бы впустую – не беда, потому что это была бы его жизнь, а он вправе распорядиться ею как собственными деньгами: подарить, выбросить на ветер! Но, увы! Его богатство – жизнь – отнято другими, а потом щедро и бездумно растрачено.
Виктор поднес стакан ко рту. Олег мог видеть его трясущуюся руку с серо – красными пятнами на тыльной стороне. Он пытался сообразить, сколько же ему лет. Он не