Невидимка. Элой Морено
Он думает о последствиях и начинает догадываться, что они неизбежно наступают вслед за поступками.
Он напуган, как никогда в своей жизни, хотя не признается в этом. Сила его характера старается убедить его в обратном: что ему совершенно все равно, но это не так.
Он часами напролет смотрит в потолок, как будто там, на белой поверхности, он может отыскать решение всему, что случилось.
Садится на кровать, разжимает кулаки и смотрит на свои пальцы. Он не может избавиться от этой привычки вот уже много лет, хотя проявляется она только тогда, когда он остается один. Ему никогда бы в голову не пришло разжать кулаки в школе, перед всеми остальными.
Девять целых пальцев и один, которому не хватает половины.
А вот шрамом на груди, прямо под сердцем, он любит похвалиться. И тут уже не важно, что шрам довольно большой: ему кажется, что с ним он выглядит более крутым и брутальным. Возможно, через несколько лет он украсит его татуировкой.
– Нет, ничего. Просто я нормальный, – продолжил я, – как и все остальные нормальные люди. Я не высокий, как жираф, и не маленький, как хоббит, не толстый, как сарделька, и не худой, как макаронина… ну, в общем, нормальный.
Мне кажется, я минут двадцать старался объяснить, в чем заключалась моя нормальность, сравнивая себя с одноклассниками.
Сказать по правде, еще несколько месяцев назад меня можно было смело считать самым нормальным из нормальных. Любой, кто наблюдал бы за мной какое-то время, не нашел бы ни одной черты, которая заслуживала бы особого внимания окружающих.
Например, я не ношу очки и зрение у меня почти идеальное – я вижу даже самую маленькую букву на доске практически из любой точки класса. А после того случая с осиным гнездом я заметил, что зрение у меня стало намного лучше, чем у других людей: я могу различать с дальних расстояний вещи, которых больше никому не разглядеть, а еще умею видеть в темноте. У меня есть и такая способность… но, конечно, об этом я не говорю ни слова.
Я не ношу всякие металлические приспособления на зубах: ни маленькие, ни большие, как были у Вилли Вон-ка а детстве. Правда, у меня два передних резца немного велики и кривоваты: левый смотрит вправо, а правый – немного влево, но это почти незаметно, а когда рот закрыт, так и вообще не видно. С закрытым ртом я это замечаю, когда там застревают кусочки еды, и я несколько минут шевелю языком, чтобы достать их оттуда.
Так что я нормальный, такой нормальный, что даже представить себе не мог, как со мной случится то, что случилось, и как за короткий срок я превращусь из кого-то обычного в кого-то настолько… особенного. Я вполне себе нормальный практически во всем – я говорю «практически», потому что у меня все-таки есть один недостаток, но об этом я ей не расскажу.
Это немного странный недостаток, поскольку о его существовании я ничего не знал… Вернее, так: я знал, но не думал, что это считается недостатком. А оказалось, что считается, и в зависимости от того, где он проявляется, он может быть очень большим.
Этот недостаток сразу не различить. Чтобы о нем узнать или его заметить, надо провести со мной какое-то время, возможно целый день, и то сразу не