Матрёшка, или Побег из Москвы. Семен Ютов
и я успела достичь совершеннолетия до того, как папу признали недееспособным и поместили в лечебницу.
Конечно, лечебница – только название. Причем название, которое совершенно не отражает то, чем занимаются там люди. Я читала, что в советские времена людей помещали в психбольницы, если они были инакомыслящими. Что-то очень похожее происходит и сейчас.
Мой отец выходил на улицу и убеждал прохожих, чтобы они задумались над тем, что происходит вокруг них. «Последние времена… Вот когда мы живем… Храмы закрывают, священников рассевают по земле, подтачивают церковь изнутри…. И, главное, как у них все хорошо получается!», – так он говорил. Люди, в основном, шарахались от него, обходили подальше. Он действительно смахивал на «городского сумасшедшего». Единственное, то, что он говорил – не было бредом или навящевыми идеями. Это происходило вокруг нас и казалось страшным сном, кошмаром, который сейчас, вот-вот, закончится, и все станет как раньше.
Как раньше… Получается, государство ослабило свое давление и дало Русской Православное Церкви хоть как-то прийти в себя только на какие-то 40 лет. Возрождение, о котором так много говорили, проходило под неусыпным наблюдением неких сил, которые подобно двуликому Янусу, к Церкви были повернуты одним лицом, а к миру – другим.
Как только Россия приняла решение о входе в состав Евразийской республики, объединяющей Европу, Россию и страны бывшего СССР, что-то резко изменилось в отношении ко всем религиям, ну кроме разве что каких-то маргинальных сект, которым почему-то стали раздавать земли и храмы православных, мусульман, католиков, иудеев. Конечно, особенно болезненно это отразилось на православных. Сначала все раздали, потом точно так же забрали. Правда, изощренность юридических обоснований таких действий, по истине, поражала. «Многонациональная, многоконфессиональная страна», «равенство всех перед законом и судом», «светское государство», «в ходе приватизации выявлены нарушения» – все эти и многие другие клише так набили оскомину, что слышать их было невозможно. Об этом рассказывал мне отец, а мои глаза с каждым таким рассказом все больше округлялись от недоумения, что такое вообще может происходить. Он любил шутить: «Вот почему у тебя такие большие темные глаза, дочка! От моих рассказов!».
***
Большие, может быть, даже слишком большие и не вполне пропорциональные по сравнению с лицом, ее глаза смотрели на него в упор. Без тени кокетства или заигрывания, но с каким-то глубоким интересом, именно с интересом, а не просто с любопытством, как могло бы показаться. Он так же неотрывно стал смотреть на нее, но почему-то не решался заговорить, чего с ним раньше никогда не бывало. Познакомиться с девушкой в метро – что может быть проще для него? Вдруг прямо за ней раздался грубый, хриплый голос какого-то парня:
– Че это за телка? Церковная что ли?
– Да сто пудов! Смотри, какой прикид! – ответил один из его приятелей.
– Эй, ты чего делаешь в нашем вагоне? А ну пошла отсюда! – продолжал первый.
Только